в которой герой делает ужасное открытие
Утро 27 августа 1900 года было солнечным и безмятежным, но только до тех пор, пока Иван Никитич Купря не пришел к дому Петра Порфирьевича Карпухина. О встрече у них было заранее условлено, поэтому Иван Никитич смело толкнул калитку и пошел по влажной после ночного дождя дорожке к дому. Если бы не солнце и птицы, дом и сад Карпухина навевали бы уныние: Иван Никитич с неудовольствием отметил, что грядки на огороде плохо прополоты, вокруг яблони валяются несобранные подгнившие уже плоды. То тут, то там видны были приметы небрежения хозяина к своему имуществу: покосившая доска забора, облупившаяся краска, брошенное непонятно зачем посреди двора полено. Иван Никитич поднялся на невысокое, скрипучее крыльцо, постучал. Никто не отозвался. Он постучал еще раз и, чувствуя уже нарастающее раздражение, взялся за ручку двери и подергал. Надо признать, что Иван Никитич вовсе не горел желанием видеть Петра Порфирьевича. Тот был человеком неприятным: недобрым и неделикатным. Только в одном он был хорош: держал на диво красивых голубей. Иван Никитич как раз и собирался расспросить его об устройстве голубятни, а потом, быть может, присмотреть у него же пару породистых птиц. В городе говорили, что таких, как у Карпухина, и в Петербурге днем с огнем не сыщешь.
Дверь оказалась не заперта, и Иван Никитич покричал с порога:
– Петр Порфирьевич, вы здесь? Это я, Иван Купря. Пришел, как мы давеча уговаривались…
Дом ответил невнятной возней. Иван Никитич потоптался немного возле отворенной двери, а потом пошел через темные сени на звук. Здесь, в маленьком городе, зайти в поисках хозяев в дом было в обычае.
– Петр Порфирьич! Вы тут?
Дверь в комнаты была раскрыта настежь. На столе стояла большая клетка с двумя голубями, которые, видимо, услышав стук и шаги, заволновались, затрепетали крыльями.
«Уж не для меня ли Петр Порфирьевич приготовил этих голубков? Нет, любезный, так дело не пойдет. У меня для них еще не обустроено ничего. Мне бы сначала просто посмотреть», – засомневался Иван Никитич, прошел в комнату и огляделся. Обстановка дома была, очевидно, старая и состояла из простой добротной деревянной мебели. Но и здесь прочитывался нрав Карпухина, безразличного ко всем вопросам, кроме его ненаглядных птиц. На диване валялись несколько журналов «Голубеводство» и стояла еще одна клетка, пустая. Повсюду лежала пыль, на окне с серой от времени занавеской была оставлена тарелка с остатками трапезы, пол был неметен.
