Читать Рассвет Жатвы - Сьюзен Коллинз

Если угораздило родиться в день Жатвы, то из плюсов – возможность подольше поспать. Дальше все катится под откос. Едва ли избавление от занятий в школе стоит ужаса, который испытываешь во время жеребьевки. Даже если твое имя не вытащат, то праздничный торт никому не лезет в горло после того, как двоих ребят насильно уволокут на заклание в Капитолий. Я переворачиваюсь на другой бок и накрываю голову одеялом.

– С днем рождения, Хеймитч!

– С днем рождения! – Мой десятилетний братишка Сид трясет меня за плечо. – Сам просил побыть твоим будильником! Сказал, что хочешь добраться до леса на рассвете.

Так и есть. Я надеюсь управиться с работой до церемонии и посвятить остаток дня двум занятиям, которые люблю больше всего, – бездельничать и проводить время со своей девушкой, Ленор Дав [1]. Мама мне в этом всячески препятствует и регулярно напоминает, что я должен хвататься за любую грязную и трудную работу, ведь зашибить пару монет способны даже самые последние бедняки. Учитывая, какой сегодня богатый на события день, она наверняка даст мне немного свободы, если я выполню свои обязанности по дому. Разрушить мои планы могут только распорядители Игр.

– Хеймитч! – кричит Сид. – Солнышко встает!

– Ладно, ладно. Я тоже!

Скатываюсь прямо на пол и напяливаю шорты, пошитые из мешка из-под муки, выданной правительством. Пониже спины красуется надпись: «Любезно предоставлено Капитолием». Мама все пускает в дело. Она овдовела совсем юной, когда отец погиб в пожаре на угольной шахте, и вырастила нас с Сидом, заделавшись прачкой и экономя буквально на всем. Зола из очага идет на хозяйственное мыло, растолченные яичные скорлупки – на удобрения для огорода, а из этих шортов когда-нибудь выйдет плетеный половичок.

Заканчиваю одеваться и бросаю Сида обратно в кровать, где он тут же зарывается в лоскутное одеяло. В кухне хватаю кусок кукурузного хлеба – подарок на день рождения – вместо темного грубого печева, что мы готовим из капитолийской муки. На заднем дворе мама уже вовсю мешает палкой в выварке, и ее руки напрягаются, когда она переворачивает горняцкий комбинезон. Ей всего тридцать пять, но жизненные невзгоды уже прочертили на ее лице глубокие борозды.