Летнее утро. В окно постучали. И крик следом:
– Петрович! Дома?!
Виктор Петрович метнулся к окну, но вот старый шпингалет заело. Пришлось применить силу. Шпингалет перед силой не устоял, только, как бы в отместку, до крови оцарапал силачу палец.
– Чего? – крикнул Петрович, распахнув окно, и сразу же приложил к губам кровоточащую ссадину.
– Ребят на Гнилое озеро не проводишь? – под окном стоял сосед Мишка Кирьянов. – Товарищи зятя моего приехали уток пострелять, я сам, было, взялся их к месту проводить, да баба за жабры ухватила. Говорит, пока зять приехал, дрова надо распилить… Дура… Чего с неё взять? Проводи, Витёк… Не задаром, конечно. Люди солидные – не обидят. А мы с зятем завтра тоже к вам подвалим. На зорьке не получится пострелять, так в хорошей компании душой отдохнём…
– Куда его сманиваешь, паразит? – из-за плеча Петровича выглянула жена. – Дома работы непочатой край, а он сманивает… Сам всё по лесу шляется и моего туда же… Картошка вся заросла…
– Не мужицкое дело – картошку полоть, – огрызнулся на слова супруги Петрович.
– А по лесу без дела с ружьём шлёндать – мужицкое?
– Умолкни… Тут не бесплатно, чай. Сама же мне все уши прожужжала насчёт штакетника нового. Иди собери!
– Чего собери?
– Чего надо – то и собери. Первый раз что ли? У, мозги куриные…
Насчёт мозгов Петрович сказал полушепотом, здорово подавшись вперёд, чтоб под окном было слышно, а в избе не очень.
Пока Кирьянов и Петровичем уточняли разные мелочи, солидные товарищи сидели на лавочке возле палисадника и не проронили ни слова.
Путь до Гнилого озера неблизкий. Идти тяжеловато. Пока шли до шоссе, ещё ничего было, за полчаса и не вспотели даже, а вот дальше… Дождей этим летом выпало – совсем ничего, потому сушь в лесу несусветная. Под ногами хрустят сухие ветки, с елей сыпятся рыжие иголки, попадая непременно за шиворот, будто хотят спрятаться там от нещадных лучей вездесущего и безжалостного светила. А ещё слепни нудно жужжат да больно кусают.
Охотники Петровичу не понравились. Обычно охотники весёлые и всю дорогу балагурят; оно и понятно – вырвались ребята из городской суеты на природу. А эти – хоть бы словом перемолвились.
«Будто не на забаву их веду, а на каторгу, – думал проводник, исподволь оглядываясь на своих подопечных.
Следом за проводником шагал пузатый мужик – лет под сорок в надвинутой на брови военной кепке. Он шёл, наклонив голову, подставляя солнцу шею, здорово похожую на загривок трёхлетнего кабана. По всем повадкам – начальник, и не малый. За пузатым шли: ушастый очкарик, и парень, здорово рябой на лицо.
