Старый паб, забитый до отказа, насквозь пропах потом, дымом и застарелым запахом дешёвого эля. В воздухе витал густой дух разврата и беззакония, словно сам дьявол обитал в этих стенах. Кривые деревянные балки поддерживали потолок, покрытый копотью от масляных ламп, а пол под ногами был липким от разлитого алкоголя и чьей-то крови, засохшей на досках. Здесь не задавали вопросов, а ответы не всегда означали правду. В этом месте можно было найти работу. Грязную, опасную, но всегда прибыльную.
Завсегдатаи – те, кого общество презирало и боялось, – обосновались за шаткими столами. Воры и мошенники перетасовывали потрепанные карты, пытаясь урвать удачу, которая неизменно отворачивалась от них. Громкие пьяные крики то и дело перерастали в потасовки: где-то раздавался хруст сломанного носа, где-то вонзался в стол нож, предупреждая собеседника о недопустимых вопросах. Между столами сновали служанки, но их улыбки давно потускнели, а в глазах отражалась лишь безнадёжность.
В дальнем углу, в полумраке, сидел молодой парень, ссутулившийся над полупустой кружкой. Чарльз Прохвост. Его взгляд скользил по посетителям, ловя каждый подозрительный жест, каждое движение рук. Он был молод, но в его глазах уже поселилась усталость человека, которого жизнь привыкла вышвыривать на обочину. Он родился в грязных переулках, где никто не дожидался справедливости. Слишком долго он был тем, у кого отбирали, но отчаянно хотел стать тем, кто забирает.
Он пытался воровать – его ловили. Он пытался жульничать в картах – его избивали. Он пытался грабить, но добыча всегда оказывалась скудной, а жертвы неожиданно сильными. Он знал вкус разбитых губ, знал, каково это – приходить в себя в сточной канаве после неудачного дела. Судьба играла с ним, подкидывая то слабую надежду, то жестокий удар, но он ещё не был готов признать поражение. Он не умел быть сильным, но умел быть хитрым. А иногда хитрость значила больше, чем грубая сила.
В этот вечер в пабе появился странный человек. Его шаг был лёгким, но в нём чувствовалась угроза. Он двигался как тень, растворяясь в полумраке между столами. Одетый в чёрное с головы до ног, с лицом, скрытым под тёмной маской, он выглядел так, будто не принадлежал этому миру. Его глаза, холодные и бездушные, скользили по посетителям, задерживаясь на каждом чуть дольше, чем следовало. И с каждым мгновением в помещении становилось всё тише.
