Привет! Будем знакомы. Меня зовут Дарья, и я – нутрициолог. Подозреваю, что в анналы истории своей семьи я войду как Дарья, изменившая традицию семейного питания.
Моя история началась в большом, красивом и холодном сибирском городе Тюмень. Наша семья ничем не отличалась от сотен и тысяч других, живущих в огромном Советском Союзе. Папа и мама работали. Я на заре своей жизни ходила в детский садик. У-у-у, эта манная каша с комочками и кипяченое молоко с пенками! Кого еще передернуло от воспоминаний?
Как и у любой советской семьи у нас на столе были бутерброды с маслом и сыром на завтрак, щи-борщи на обед и жареная картошечка с котлетками на ужин. Все праздники сопровождались неизменным зимним салатом или, как его еще называют, оливье, и царицей стола – селедкой под шубой. Кстати, мы все ели с хлебом. Даже макароны! Думаю, что все, кто старше двадцати пяти, сейчас узнали мамино-папины пищевые привычки и ощутили послевкусие привычных блюд. Впрочем, прижились они в наших семьях еще раньше. Пришли вместе с продразверсткой, Великой Отечественной войной, дефицитом 80-х и безденежьем 90-х.
Каждое лето я из суровой Сибири отправлялась в благодатное солнечное Поволжье к бабушке с дедушкой. Здесь было абсолютно все, что нужно для здоровья хилому северному ребенку. Кроме жаркого солнца, бесконечной глади играющей бликами Волги и горячего песка, для маленькой бледненькой меня всегда было бесконечное множество вкусностей. От целого дерева спелой вишни до такого же дерева, усеянного ароматными абрикосами. Мы с соседской детворой радостно обдирали как растущие прямо на улице фруктовые и ягодные деревья, так и не гнушались влезть на чей-нибудь забор за сладким тутовником. Он-то нас и сдавал взрослым, предательски окрашивая все, на что попадал! Тем не менее, мы считали за лучшее перекусить ягодами с пары-тройки кустов, но не быть «загнанными» домой на ужин.
А ведь дома бабушка старалась от всей души, выставляя на стол все, что есть. У нас любую трапезу в любое время дня было принято заканчивать особым волжским десертом – арбузом или дыней. Сладкие сахарные плоды здесь росли, да и продолжают расти и сейчас, на огромных бахчах. Помню эти поля, уходящие за горизонт, поблескивающие полосатыми боками. Пятилетняя я жмурилась от удовольствия, лопая за обе щеки красную мякоть, уляпываясь сладким соком от бровей до разбитых коленок. Бабушка с умилением наблюдала за мной, подперев щеку рукой. Для нее, пережившей ссылку, голод войны и послевоенных лет, ежегодный тяжкий труд в борьбе за урожай на дачном участке, именно изобилие еды на столе равнялось любви и заботе. Любовь была в ее блинчиках со сгущенкой и бесконечных рядах банок с консервацией, которые мы в августе увозили в Тюмень. Забота скрывалась в сладком морсе из воды с ягодным вареньем и огромных бутербродах, которые она собирала нам с дедом на рыбалку.
