Читать Клуб мёртвых соседей - Дарья Туманова

У меня в холодильнике лежали две вещи: заплесневелый сыр и письмо от покойной соседки.

Почему письмо в холодильнике? Потому что в момент, когда я его получила, мне казалось, что всё вокруг слишком тёплое – воздух, чай, новости, соболезнования. А письмо… оно было прохладным, странным и немного липким на ощупь, как ощущение, что ты забыл выключить утюг.

Я положила его рядом с банкой оливок. На потом.

И это “потом” наступило на седьмой день. Сыр рассыпался, как крошки из чужой жизни. А письмо – осталось. Розовый конверт с маленькими сердечками. Адрес – мой. Почерк – Людмила Васильевна.

Подпись аккуратная, как всегда. И дата отправки – за день до её смерти.

Внутри – один листок. На нём:

"Если что – копай."

Вот и всё. Без привета. Без пояснений.

Я перечитала три раза, потом свернула обратно. Потом развернула снова. Потом села на кухне, открыла банку оливок и сделала то, что делает каждый нормальный человек, получив подобное письмо:

Ничего.

А утром пошёл дождь. И на мокром подоконнике я вдруг поняла – мне надо копать. Потому что, если человек отправляет тебе такое письмо до смерти, а умирает потом случайно, то это уже не "если что". Это "всё".

Вопрос был не в том, копать или нет. Вопрос был – где.

У Людмилы Васильевны был небольшой садик перед подъездом, где она выращивала что-то между укропом и декоративной капустой. Никто толком не знал, что именно, потому что всё это чаще служило фоном для её ругани с голубями. Слева от входа – клумба с табличкой «не наступать». Табличку она меняла каждые полгода. Весной – новая. Осенью – тоже.

А ещё был сарай. Закрытый, старый, облупленный. Он официально числился "неиспользуемым". Открывался громко, как капот старой "Волги".

И всё это теперь – потенциальное поле для копки.

Я надела перчатки (всё-таки санитарные привычки – вещь полезная, когда ты работаешь с лицами), и вышла. Двор был тихим. Только где-то над пятым этажом ругались два голубя – наверное, спорили, кто первый заметил меня с совковой лопатой.

Первым делом я пошла к клумбе. Земля была рыхлая, как будто недавно взбитая. Но нет – просто прошёл дождь.

Я постояла минуту, вспомнила, как Людмила Васильевна носила свои резиновые тапки, как щёлкала языком на детей, которые рвали её "базилик", и как однажды сказала:

– Покой, детка, – это роскошь. А настоящую правду только земля держит. Все остальные – трусят.