Долго склоняясь над бумагой, я ищу для нее чего-то стоящего, лучшего пера, дабы мысль смогла взлететь повыше. Как иначе писать о любви? Тем более, о которой я толком ничего не знаю. Однако, пускай читатель повременит откладывать мою книгу в сторону: ему я осмелюсь предложить к просмотру измены. Да, хорошие, изящные измены со всеми тонкостями.
А что по призванию своему измена? Это искусство, требующее определенных навыков в театральной сфере, требующее таланта артистичности.
Ведь что по природе артист? Артист – это самый бессовестный человек на земле, артист – это вор. Он ворует у людей семейное счастье. Пока тебя целует Коля, ты думаешь не о нём, ты представляешь Вицина. А он, Коля, целует тебя, а мечтает о Раневской. Ну это же разрушенный брак, неподеленные дети, и это первая причина, по которой люди так много времени проводят у телевизоров: «Дорогая, не трогай меня, я занят.» А в Новый Год никто уже не разговаривает друг с другом: все смотрят "Голубой огонёк" – это измена желающей пообщаться жене. А измена жене – это в будущем измена Родине. Потому что жена – это мать. Родина – мать.
Получился короткий любовный роман. Со всеми чувствами на расстоянии, и при том невзаимными.
Есть у этого романа и эротические подробности – Правда. Правда – это уже эротика. Почему все смеются над правдой? Потому что она голая. Ходит так по улице – это же смешно, потому что безобразно, пошло. Пошло – значит доступно каждому.
Над ложью не смеются. Она всегда в роскошном, солидном деловом костюме – серьёзная и богатая, может себе позволить.
Правда – нищая и позволить себе не может. Нищая, поэтому она ничего и никого не боится: у неё даже отнять нечего, и кроме пустой насмешки, никто ей ничем досадить не умеет, с ней нечем бороться. Только имитацией борьбы, применяемой от бессилия – шуткой.
Ложь боится всего. Она гордая, видит во всех дураков. А больше всего она боится насмешки. Насмешка – это зеркало – и если она посмотрит на себя в сие зеркало, то не заметит на себе ни костюма, ни богатства, то поймёт, что у неё ничего нет, а всё, что было – было ненастоящим. А как же так? Значит, она такая же простоватая дура, как все остальные. Это же несносно. Несносно гордому сердцу – быть ничем не лучше других, кого оно презирало.
Вот почему у меня нечего отнять – потому что я честный человек. Да. Сплю в подземных переходах, но у меня есть совесть. А совесть нельзя отнять у человека. Кроме того, она помогает вернуть с процентами всё то хорошее, что у тебя уже отняли [и вовсе не коллекторская у меня совесть], всё – новых друзей, таланты.
