Читать Изменение - Илья Харитонов

Саймон Прескотт, специальный корреспондент The Guardian22 марта 2018 г.

Когда я впервые услышал о так называемых «аномальных зонах» в российских лесах, моей первой мыслью стал, конечно же, Чернобыль. Радиация, эвакуация, ликвидация – все те образы, которые прочно укоренились в западном сознании. Однако то, с чем я столкнулся, оказалось явлением совершенно иного порядка и, возможно, гораздо более загадочным.

За последние восемь лет в различных лесных массивах России возникло не менее десяти территорий, которые официально классифицируются как «зоны аномальной природной активности». Первые такие зоны появились в Карелии и Мещёре в 2010 году. Российские власти первоначально отреагировали так, как можно было ожидать от наследников советской системы: полное отрицание, военные кордоны и объяснение всего происходящего «плановыми учениями».

Но что-то изменилось в подходе Кремля за последние годы. «Уже невозможно отрицать существование аномалий, когда их становится всё больше», – говорит мне Алексей Воронин, бывший сотрудник МЧС, работавший на границе Хийтольской зоны в Карелии. Сегодня он – независимый консультант по безопасности и, как ни странно, один из тех людей, кого в некоторых кругах называют «проводниками».

Первоначальная реакция российского государства, по словам моих источников в научной среде, была продиктована естественными опасениями. Во-первых, предполагалось, что зоны могут представлять биологическую или радиационную опасность. Во-вторых, нельзя было исключать и антропогенный фактор – например, деятельность террористических группировок или иностранных разведок. Однако годы исследований не выявили ни одного из этих факторов.

«К 2015 году стало ясно, что зоны не несут прямой угрозы национальной безопасности в традиционном понимании», – рассказывает на условиях анонимности сотрудник Института комплексных экологических исследований РАН. «Но оставался вопрос – что же это такое, и как к этому относиться?»