Всё, говорить некогда, такси уже у дома, наберусь сил и перезвоню. Оля торопливо забралась в машину.
– Простите, откройте багажник, пожалуйста?
Едва запихнув туда неподъемные сумки, она тяжело опустилась на сиденье.
– Ой, извинте пожалуйста, – обратилась она к водителю, женщине с приветливой улыбкой, – а у вас случайно нет песни Стаса Михайлова… ну, где он про… рожи поет?
– Есть, – с лукавой улыбкой ответила таксистка.
После песни женщина за рулем заметила:
– Интересный выбор для поездки.
– Да уж… Я заявление на увольнение написала. Всё, больше не могу, с меня хватит… Нянечкой работаю в детском саду. Наше управление образования прислало нам новую заведующую, сущую мегеру. Сначала она водкой торговала прямо на территории сада, и всех это устраивало, но когда она маленькую девочку, сироту, которая у нас под опекой бабушки, начала обижать… у меня всё внутри оборвалось. Не могу на это смотреть, а сделать ничего не могу… И мне стыдно до безумия от своего бессилия и оттого, что я такая размазня, но видеть это больше не в силах…А работу свою люблю и деток люблю.
– А хотите, я поделюсь одной историей, которая с моей знакомой приключилось… Нам ехать долго, так что за разговором дорога пролетит незаметно, – предложила словоохотливая таксистка.
– С радостью послушаю, если у вашей истории хороший конец.
– Конец просто восхитительный!
– Так вот, моя знакомая устроилась работать в интернат для детей. В деревне его почему-то называли «дуркой». И, знаете, это оказалось действительно правдой. И чуть позже моя знакомая Маша, именно о ней и речь, поняла что дуркой называют интернат совсем не из-за детей, а потому что персонал там был… как на подбор, будто по объявлению набирали самых отъявленных чудаков.
Так вот собственно и начало истории:
– Я жду вас в своем кабинете через тридцать минут, – голос начальницы прозвучал как удар грома, жесткий и безапелляционный.
– Хорошо, поняла, – Маша изумленно выдохнула. Всего второй рабочий день, и такая грозная отповедь? Что могло послужить причиной подобной немилости? Впрочем, бояться нечего, она еще ничего не успела натворить, ни хорошего, ни дурного. Поднявшись к кабинету, она была остановлена секретаршей:
–Сначала доложу о вас, Любовь Вениаминовна сейчас занята.
Ого, вот это строгость, – подумала Маша. Из кабинета вышел Петрович, усатый разнорабочий интерната, вид у него был весьма довольный, глазки бегали, усы игриво шевелились.
