Кажется, в соседней комнате звонил личный коммуникатор. Звонил-звонил и перестал. Всё это я отметил чисто на автомате так как утро начиналась с головной боли. Да не просто боли, а такой что разрывала мой череп на мелкие кусочки идя рука об руку с тошнотой и ломотой по всему телу. Не пил двадцать лет, точнее двадцать два с половиной года, и не надо было снова начинать…
Раскрыв глаза, в которые тут же ударил вроде бы не слишком яркий свет из окна, приглушённый закрытыми наполовину жалюзи (ями), я не сдержался и застонал от боли. Во рту было кисло и скопившуюся там слюну надо было срочно выплюнуть. Пить хотелось так что только одно воспоминание о прохладной жидкости кадык задвигался туда-сюда. Стиснув зубы, я сумел подняться и нетвёрдой походкой пройти на кухню. По дороге отметив, что одежда моя сложена аккуратно в соседней комнате на стуле и поверх неё лежит кобура, три запасных магазина и гарнитура связи. Пришёл пьяный в дрова, разделся, сложился, и только тогда рухнул на кровать. Многолетняя привычка справилась с алкоголем завладевшим сознанием. Интересно автомобиль по привычке заправил или всё-таки забыл?
Воды в кране не было индикатор моргал красным, да и местную воду пить я бы не стал. А вот бутилированная как назло закончилась. Надо было выползать на улицу, а там сейчас почти сорок пять жары и горячий воздух из пустыни Миндо от которого даже листья пальм сворачивались в трубочку и желтели. В гостинице-то красота кондиционеры трудятся в полную силу. Ладно, это потом. Сначала служба.
На личном коммуникаторе было десять не отвеченных вызовов: два от моей бывшей супруги, один от непосредственного начальника генерала Горелика Петра Ксенофонтовича, и семь от бабули. Валентина Фёдоровна держала руку на пульсе. Это надо же как тонко она чувствовало моё настроение находясь на другом конце вселенной. Месяц с ней не общались и ничего, а вчера, судя по времени когда я заглянул в этот проклятый бар, обзвонилась. Надо по-быстрому хоть сообщение написать ей, а то несмотря на свой почтенный возраст – в следующем ноября стукнет девяносто восемь, она быстренько прыгнет на ближайший рейс до Нового Колоокана, с её связями и разрешение в зону присоединения раздобудет. Мне вообще казалось, что бабуля перестала стареть после того как ей исполнилось шестьдесят девять. Я даже подозревал, что где-то в доме у неё хранится яйцо с иглой внутри.
