Кто я? Чья я? Какая я?
Ведь не просто живу-проживаю я.
И не просто, всему вопреки,
Ко мне тянется ниточка кровная
Наполняя мои родники?
Воскрешая мою родословную!
Когда-то давно я написала два сборника рассказов о моих предках «Зернышко» и «Колосок», но жизнь семьи продолжалась, появились новые истории и я объединила все в один сборник «Про нас». Я думаю, что и этим не ограничусь, как Бог даст. Итак…
13 февраля 1838 года в семье крестьян Никиты и Авдотьи Кантемировых со слободы Владимировка Царевского уезда Астраханской губернии родился мальчик, нареченный Филиппом. Событие сие добросовестно, каллиграфическим почерком в метрической книге Михаило – Архангельской церкви села Владимировка зафиксировал священник Петр Фаворский. И ничего, вроде, особенного нет, но это первое документальное сведение о моих дальних предках. Судьба бросила зерно огромной семьи, прочно занявшее место в ДНК моих детей и внуков.
Наиболее запоминающиеся события детства чаще всего происходят в летние дни, когда с первым призывным криком сельских петухов, все мальчишки собираются на заветной тропке, змейкой скользящей вдоль каменных валунов и кустарников. Громыхая жестяными банками с червями, несутся босоногие рыбаки, рискуя сломать свои камышовые удочки об толстые ветки вишни, что бы занять самое рыбное местечко на тенистом бережке Кирпичной протоки. Филиппок в толпе почему-то сегодня особенно выделяется. Толи белоснежной чистотой рубашки-косоворотки, купленной тятенькой вчера на ярмарке, то ли удочкой, перевязанной через все удилище подаренной бабушкой Парасей, красной ниточкой, то ли спокойствием и уверенностью, что его местечко, облюбованное на правом бережке Зеленого островка, еще никому кроме него и соседского Данилки не известно.
Ну, вот и серебряная рябь речушки. Босые ноги смело ступают по сырой траве, змеи уже не опасны, даже если и наступишь, только встрепенется бедная и юрко исчезнет под громкий мальчишеский крик.
– Чего увязалась, Анютка. Ступай к Семену, вон он ужо закинул уду. Не ходи за нами, а то выдашь местечко.
Это Данилка буркнул соседской девчонке. И даже как-то угрожающе взмахнул в ее сторону удочкой. Анютка приостановилась, надула губки, и было хотела развернуться в сторону брата, но Филиппку было так сладко ее присутствие, так непонятно тепло было рядом с ней, что он, вопреки мальчишечьей солидарности, толкнул дружка на прибрежный песок и нарочито громко крикнул:
