Я увидел её раньше, чем она узнала моё имя.
Она стояла на краю фонтанной площади с блокнотом в руках и рисовала. У неё были наушники, в волосах запутался солнечный луч, а на щеках – пятна от пастели.
Я сидел в кофейне через дорогу. Просто… смотрел.
Улыбнулся, сам того не замечая. Как будто в этом городе – кроме моих гитар и пустых вечеров – появился новый цвет.
Но я не подошёл.
Просто… закрыл тетрадь, встал и ушёл.
Через две недели отец сказал: «У меня появилась женщина. У неё есть дочь. Вы, наверное, сдружитесь.»
И когда я вошёл в гостиную – она подняла глаза.
Та самая.
Я стояла у порога с охапкой холстов, как снежный человек с кисточками.
В одной руке – коробка с красками, в другой – портфель, который никак не хотел висеть на плече.
Рядом мама с румянцем на щеках, а впереди – дом. Большой, светлый, с крыльцом, как в фильмах, где обязательно случается что-то важное.
– Миланочка, может, я подержу? – засуетился Сергей, будущий отчим.
– Нет-нет, я герой, я справлюсь, – бодро отозвалась я, хотя кисточка уже почти лезла мне в ухо.
Мы зашли в дом. Просторный коридор, запах дерева и свежей выпечки.
Сергей обернулся и крикнул куда-то вверх:
– Лев, спустись! Познакомься!
И тогда он появился.
С верхней ступени спустилась фигура – высокая, чёрная футболка, капюшон, наушники в ушах.
Он двигался неспешно, как тень на рассвете.
Волосы собраны в небрежный пучок, глаза – тёмные и внимательные.
Он посмотрел на меня, ровно секунду. Не сказал ни слова. И продолжил спускаться, будто мы с мамой были просто мебелью.
– Это мой сын, Лев, – улыбнулся Сергей, словно ничего не заметил.
–Здравствуйте – буркнул он, посмотрев на маму.
Она была женщиной лет 35 и звали её Алла.
– Привет! – радостно ляпнула я, переместив холсты с одного бедра на другое. – Я Милана. Очень приятно!
Лев кивнул. Один раз.
Не ухмыльнулся. Не скривился. Просто… кивнул.
А потом прошёл мимо и исчез куда-то вглубь дома.
Ну, отлично.
Сводный брат-молчальник.
Но ничего – я его растоплю. Рыжие позитивчики на то и существуют, чтобы будить таких, как он.
Сергей показал нам комнату, которая теперь была моей.
Я толкнула дверь бедром, всё ещё балансируя с холстами, и чуть не присвистнула.
– Вау. Серьёзно? Это всё мне?
Комната была словно вырезана из пинтереста: светлая, большая, с окном в пол, откуда видны деревья и кусочек заката. У стены – кровать с мягким серым покрывалом, на полу – ковёр, на котором хотелось полежать звёздочкой. И даже маленький столик для рисования. Как будто этот дом сам знал, кто в него приедет.
