Читать Богемский лес. Книга 1 - Лия Шатуш

Аннотация к книге 1: Амелия – честолюбивая испанка красавица с детства вынуждена была находиться в стесненных обстоятельствах и мириться со своей неблагополучной судьбой, между тем мечтая вырваться из порочного круга проблем, в которые судьба то и дела погружала ее, будто стараясь наказать, и наконец засиять при дворе какого-нибудь короля. Сможет ли она пойти против правил судьбы и пройти испытания, которые та ей уготовила. Сможет ли не потерять себя и понять, кто ей друг и кто враг, кто желает добра и, самое главное, не упустить тот волшебный шанс, который судьба на самом деле хотела ей подарить. Европа 18 век.

От Автора: дорогой читатель! Вы вот-вот начнете читать исторический роман. Для его составления я использовала огромное количество литературы на английском, чешском и русском языках, к сожалению, ссылок не сделала, поэтому прошу меня понять и простить. Большая часть событий с героями и сами герои большей частью вымышлены (но не все), исторические события все имели место быть. В романе я сделала основной акцент на культуру, мировоззрение и взгляды обществ разных стран в 18 веке. Приятного чтения!

«Человеческое понимание подобно ложному зеркалу, которое, принимая лучи неправильно, искажает и окрашивает природу вещей, смешивая с ней свою собственную природу.» Франсис Бэкон

Колёса экипажа загремели по мостовой Пуэрта-дель-Соль, пробудив гулкое эхо спящего города. Мадрид окутала ночь, непроглядная, как горечь, что сковала душу графа. Он бросил мрачный взгляд на удаляющийся особняк – покидает ли он его навсегда? Зачем же уезжать ночью, будто вор?

Плаксивый свет редких фонарей метался по стенам домов, словно пытался удержать ускользающую тень графа. Тени то пропадали, то снова оживали в отблесках, раздражая его своей бесполезной, тусклой настойчивостью.

"К дьяволу этот фальшивый свет," – пронеслось в его воспаленном сознании. – "Пусть лучше кромешная тьма поглотит всё. В ней хотя бы нет лжи…"

Из груди вырвался стон – слабый, но тяжёлый, словно последнее слово. Всё, что составляло его жизнь, мечты, которые он взращивал в тиши особняка, власть, от которой дрожали подчинённые, – всё стало грудой развалин. И теперь он ехал в изгнание, вынужденный оправдываться болезнью, как самым позорным из предлогов.

Каждая минута пути отдаляла его от столицы, а вместе с ней – и от того, что составляло его мир. Горечь подступила к горлу, хватая за шею. Он сидел неподвижно, словно каменная статуя, зловещий и безмолвный. Резкие черты его лица в свете фонарей казались трещинами на мраморе. Только это был мрамор, который мог вот-вот расколоться под грузом душевной боли.