Рядом в карете тихо посапывала маленькая Амелия, утонувшая в своих детских снах, но её сон не приносил ему покоя. Он думал лишь об одном: разорвать грудь, выпустить душу, измождённую злобой, завистью и отчаянием, – всем тем, что оставило в нём глубокие язвы.
Эта ночь, в полном отчаянии и одиночестве, тянулась бесконечно. И когда наконец рассвело, граф по-прежнему сидел, не сомкнув глаз. Спутники боялись заговорить с ним, а слуги, казалось, едва дышали, чтобы не тревожить мрачную фигуру хозяина. Даже маленькая Амелия чувствовала это – капризная девочка, едва пробудившись, вдруг замолчала, будто природа забрала её голос.
Экипаж направлялся на север, к холодным, суровым вершинам Пиренеев. И чем дальше он уезжал, тем сильнее давила тяжесть утраты. Горы вставали впереди, словно стена, возвещая о конце одного пути и начале другого. Но станет ли этот новый путь спасением или лишь окончательным падением?
Весь день он был мрачен и молчалив, не позволяя никому заговаривать с собой, пугая тем самым маленькую Амелию, которая, будто неожиданно вспугнутая пташка, теперь не переставала капризничать. Слуги, коих было меньшинство, также хранили серьезное молчание.
Вскоре климат стал прохладнее, воздух плотнее, а резкие контуры гор вырисовывались на горизонте, словно грозная стена. Пальмы и фруктовые деревья исчезли, уступив место мрачным дубам и букам, чьи кроны сливались в полог над дорогой. Экипаж поднимался всё выше, и зелёные холмы с лугами, усыпанными цветами, стелились словно ковёр. То внезапная прогалина в деревьях открывала вид на серебристую ленту реки, то мощные силуэты гор возвышались, как древние стражи, охранявшие этот мир. Их вершины, укутанные снегом и туманом, внушали одновременно трепет и страх.
Ветер, свежий и бодрящий, заполнял лёгкие, напоминая, что полуденное солнце здесь не властно. Граф сидел молча, словно окутанный мраком своих мыслей, а маленькая Амелия забыла об усталости и, сжав руки в кулачки, безмолвно следила за величественными видами. Привыкшая к ярким краскам и шуму Мадрида, смеху подружек и улыбкам множества лиц, чувствовала себя здесь чужой. Лес, с его звенящей тишиной и мрачными тенями, будто дразнил её, тая неизвестные опасности. Девочка прижималась ближе к отцу, но граф оставался неподвижным, не замечая её тревоги.