Глухое жужжание телефона нарушило тишину, острыми шипами врезаясь в сердце, усиливая боль. Сегодня ровно сорок дней, как я осталась одна. Оболочка, в которой больше нет души. Тело – пустая обертка. Безжизненная масса из мяса.
– Алло, Ань, ты как? – голос моей давней подруги Людки мог казаться спокойным кому угодно, но не мне. Я слишком хорошо ее знаю. В вибрациях ее связок чувствуется напряжение.
– Спасибо. Держусь. По крайней мере, стараюсь, – ответила я, громко выдохнув.
– Анют, давай я приеду? Посидим. Как раньше, а? – эти слова Людки меня разозлили, как раньше…
– Люда, – я протянула ее имя, как недовольная математичка, – ты в своем уме? Как раньше уже не будет, я похоронила сына, – вызверевшись в трубку, я скинула звонок.
Это невыносимо. Я каждую секунду своего жалкого существования борюсь со страхом. Как страшно покинуть этот мир, в котором больше нет моего смысла.
Скрипя сердцем и половицами, я приоткрыла дверь в комнату Мишеньки.
Из закрытого пространства, которое когда-то принадлежало покойному сыну, вырвалась полоска света, а в ней пылинки, кружась, приглашали на свой карнавал.
Спёртый воздух душит не так агрессивно, как обида и чувство вины. Я осмотрелась. Время в комнате застыло вместе с часами на стене, которые прекратили ход. Когда-то мягкие белые простыни приобрели серо-жёлтый оттенок. Только рельефы складок на них остались неизменными с того самого дня, как Миша в последний раз проснулся в своей кровати, а после покинул ее навсегда. Время в этой комнате застыло, часы остановили ход.
Слёзы наполнили глаза и тонкими ручьями устремились по коже вниз.
Я подошла к окну и отдёрнула плотные шторы. Нос зачесался. «АПЧХИ». Да уж, Мишка здесь редко делал уборку, а после того как его не стало, я сюда и не входила.
Солнечный свет, освободившись от тяжёлых штор, мягко разлетелся по всем уголкам комнаты.
На улице сегодня хорошая погода. Я смотрела на прохожих. Они словно муравьи: каждый выполняет свою функцию. Девушка опаздывает на экзамен. Пожилая женщина идёт за кормом для своих четырёх кошек. Мужчина выгружает свежие буханки хлеба. Какой-то пацан резво крутит педали велосипеда, лавируя между людьми. И только я стою здесь, за тройным стеклопакетом, как муха, увязшая в желе.
Досадив себе очередной мыслью, я приняла решение отойти от окна.
