Помнится, когда мы с Наташкой впервые ночевали в ипотечной двушке, еще пахнущей свежей краской, мне и в голову не могло прийти, что уже совсем скоро я вновь вернусь в крохотную однокомнатную хрущевку моей покойной бабушки. Однако, как выяснилось, жизнь охотно подкидывает такие выверты судьбы, что ни одному фантасту не сочинить.
Я вздохнул: где теперь та Наташка? Скоро начнется заурядная, судя по прогнозам, московская осень, полная воды, холода и наползающей тьмы, а значит, моя бывшая, скорее всего, опять где-то в теплых краях – на Мальдивах или Сейшелах, пережидает неприятные времена в компании нового мужа.
Не удержался, снова вздохнул, хотя прямо сейчас передо мной проблема гораздо более существенная, чем мучительные воспоминания о недавнем прошлом. Чтобы добраться до знакомого с детства подъезда, предстояло преодолеть небольшой пустырь, облагороженный районными властями парой футбольных ворот. Те от рождения не знали сеток, зато позволяли заинтересованным лицам с полным основанием отчитаться о спортивно-оздоровительных мероприятиях, успешно внедренных на окормляемой территории. С последним трудно спорить, делая вид, что увлеченно следишь за оживленной игрой небольших и, судя по всему, вполне равных команд, составленных из строителей неуклонно растущей поблизости новостройки, – если не врут, то вскоре все обитатели моей пятиэтажки будут праздновать там новоселье.
Над истоптанным полем порхали, тая в предвечерних сумерках, незнакомые гортанные имена, шарахаясь от соленых посконных комментариев и выкриков на великом и могучем. Счет восемнадцать – семнадцать – самый разгар матча за первенство общежития из вагончиков!
Впрочем, перипетии игры меня занимали мало. Проблема в том, что прямо там, где сейчас носятся спортсмены, в моих ошпаренных мозгах пролегает оживленная улица, полная прохожих и незнакомого транспорта. Я их не вижу, пока не приближусь метра на полтора-два, но для меня они абсолютно реальны и трудно отличимы от настоящих людей. Там, где я стою, делая вид, что увлечен игрой, отчетливо вижу каменную кладку, подпирающую мне спину и пропадающую из вида через пару шагов, – скорее всего, это стена какого-то здания, и прохожие, естественно, сторонятся ее, так что здесь относительно спокойно. По-настоящему же тихо в бабушкиной квартире: третий этаж, вездесущие пешеходы носятся понизу, высоченного транспорта, который мог бы дотянуться до моего убежища, нет, как и деревьев, в иных местах превращавших мое существование в настоящий кошмар, – благодать. Очень редко – я припоминаю всего пару раз – мелькнет птица или что-то подобное – не успеваю рассмотреть, а так – сплошная пустота и одиночество.
