Шамиль Идиатуллин. Город Брежнев
Давно хотел прочесть, и автор был интересен. Всё-таки ровесник, значит по культурному коду можно ожидать некоторого пересечения – той же гремучей пропорции советского тихого, перестроечного игристого, какой-то сивухи девяностых – без вариантов, ну и более поздних и разнообразных напитков – на вкус и кошелёк.
В качестве дисклеймера. О своём читательском опыте докладываю, как есть, непосредственно в процессе чтения, ну и вообще довольно непосредственно. Если я в чём-то обманываюсь, то исправляюсь, когда обнаруживаю. Если моё мнение меняется в процессе чтения, это также, надеюсь, становится заметно, равно как и все мои читательские оплошности. К слову, с этим текстом я как раз основательно в просак угодил. Намеренно ничего не подчищаю и не переписываю. Как говориться, есть ошибки, и есть работа над ошибками – всё здесь – наслаждайтесь, если осилите.
Первые пару десятков страниц вываливается некое подобие «Слова пацана» – с известной лексикой и такое же унылое.
Возникает жёсткий диссонанс с предисловием, в котором вроде бы упоминался лучший город и лучшая страна. Неужели сарказм? Что же, герой на деле не считает город своего детства действительно лучшим? Повествование, кстати, от первого лица, но отождествлять автора с героем я бы пока не стал. Хотя в явном виде точка зрения героя и не проявляется, выглядит это детство совсем не розовым.
В общем, начинается всё как книжка о подростках и для подростков, рассказанная таким же подростком. То ли это действительно какое-то адски общее место, то ли мне мерещится, а может просто, как всегда, придираюсь.
Акценты тоже именно в тех местах, которые тогдашнему подростку Артуру Вафину от первого лица казались самыми главными. Если речь о пионерлагере, то важнейшая из сцен – та, в которой герой отправляется намазать девчонок зубной пастой. Это на несколько страниц – я даже успел устать немного от этой «королевской» ночи.
Ну ладно бы ещё произошло что-то интересное. Триллера же из «Королевской ночи» явно не вышло. Предположу, что для меня этот эпизод прозвучал бы ярче в отражении разговоров и дружеском троллинге, да и места занял бы пару абзацев.
Процентах на пятнадцати прочитанного я начинаю понимать, что детско-юношеская пастораль – это, блин, надолго. Не то, чтобы я был против детства как такового. Отнюдь, но можно же как-то по-своему, по-новому, то есть хоть как-то, но по-другому об этом писать. Понятно, что читателя если не в этом абзаце, то в следующем собственной ностальгией припечатает – скушает, не подавится. Но мне всё равно не по себе – будто читаю разу по десятому, а я и второй-то крайне редко допускаю.
