Бостон
ноябрь 1908 года
Оглушающий треск выстрела ворвался в тесное пространство старого кэба, эхом отскочил от глухих кирпичных стен пакгаузов и растворился в сырой ночной тишине так же внезапно, как и возник. Запах пороха, едкий и горький, смешался с тяжелым, тошнотворным металлическим запахом крови и вездесущим смрадом портовой гнильцы, висевшим в неподвижном воздухе этого заброшенного тупика.
Вивиан лежала на грязном, затоптанном полу экипажа, оглушенная, с трудом ловя ртом воздух, который обжигал легкие. Боль пульсировала в виске и жестоко отдавала в шее, там, где еще мгновение назад ее сжимали чужие безжалостные пальцы. Перед глазами все еще плясали красные, мутные круги, но сознание, цепляющееся за реальность, медленно возвращалось. Она услышала короткий, булькающий хрип, затем – глухой стук падения чего-то тяжелого рядом с ней.
Мужчина. Тот, что пытался ее убить. Он больше не двигался.
Сквозь туман боли и шока она увидела, как в узком дверном проеме кэба возникла темная, высокая фигура. Человек шагнул внутрь, его силуэт почти полностью сливался с ночным мраком, лишь чуть более темное пятно на фоне серой пелены тумана, затянувшего выход из тупика. Шляпа была надвинута так низко, что лица было почти не разглядеть, а длинное черное пальто скрывало очертания фигуры, делая ее похожей на бесплотную тень, явившуюся из ниоткуда.
Незнакомец на мгновение склонился над распростертым телом нападавшего, быстрым, почти неуловимым движением коснулся его шеи, словно проверяя пульс, или, может быть, просто убеждаясь, что дело сделано. Затем он выпрямился и повернул голову к Вивиан, все еще скорчившейся на полу.
Она не могла видеть его глаз, скрытых тенью от полей шляпы, но чувствовала его взгляд – тяжелый, пристальный, изучающий. Секунды тянулись, наполненные звенящей тишиной, нарушаемой лишь ее собственным прерывистым, судорожным дыханием и далеким, тоскливым гудком парохода, доносящимся с гавани.
Чего он ждал? Что собирался делать?
– Кто вы? – прохрипела она едва слышно.
Но незнакомец не двинулся с места, продолжая смотреть на нее из темноты. Вивиан заставила себя пошевелиться, превозмогая боль и слабость, попыталась приподняться, опираясь на локоть. В этот момент слабый порыв ветра, заблудившийся в узком тупике, донес до нее едва уловимый, но безошибочно знакомый аромат. Тонкий, сложный букет дорогого одеколона – ноты сандала, кожи, может быть, ветивера, и едва различимый, горьковатый запах хорошего кубинского табака. Аромат, который она ощутила тогда, в его кабинете, аромат, который невозможно было спутать ни с каким другим.
