Введение:
За месяц до случившегося.
Больничный коридор был слишком чистым.
Необычной чистотой. Не такой, как в гостинице или аэропорту. Это была стерильность на грани агрессии – без намека на жизнь, на тепло, на хаос, без которого человек чувствует себя лишним. Холодная гладь линолеума, хромированные перила вдоль стен, белые стены, белый потолок, белые халаты. Здесь всё было белым, но не светлым.
Запах антисептика бил в нос, будто предупреждение. Не лечением пахло. Страхом. Страхом, который въедается в одежду, оседает в волосах, остаётся на коже. Страхом, который невозможно отмыть. Виктор чувствовал его на языке – как металлический привкус перед обмороком.
Пластиковые стулья вдоль стены казались расставленными специально, чтобы ждать было мучительно. Свет из ламп под потолком был бледным, слишком ровным, словно нарочно лишённым тепла. Иногда проходил врач – быстро, молча. Иногда мелькала медсестра с папкой. Иногда раздавались шаги. Но никто не смотрел на Виктора. Никто не говорил с ним.
Он сидел у отделения реанимации. Не первый час. Может, уже и не второй. Сначала он просто сел – как все, кто приходит в такие места: растерянно, почти покорно. Потом начал двигаться. Встал. Прошёл вдоль стены. Вернулся. Сел снова. Его тело не могло оставаться в покое – в нём всё вибрировало. Пальцы сводило от напряжения. Плечи ныли. Голова – пустая. Пустая настолько, что даже не было мыслей о том, каково быть в пустоте.
Никакой информации от врача. Никаких объяснений. Только один голос – по телефону, час назад: «Приезжайте. Срочно». Без деталей.
Он не помнил, как выключил телефон. Как оделся. Как вызвал такси. Как ехал. Всё слилось в одну петлю. Как если бы мир выключил цвет, звук, время – оставив только движение. Лондонская улица, туман, водитель молчит, таксометр тикает, телефон в руке пульсирует уведомлениями. Он их не читает.
Лина звонила – он не ответил. Томас писал – он даже не открыл. Всё было за гранью. Как будто кто-то резко выдернул его из жизни и поставил в ожидание.
Стоп-кадр. Стоп-время. Стоп-ты.
Он смотрел на дверь. Плотную, матовую, с табличкой «Реанимация». Она молчала. Как приговор.
Один раз он подошёл к посту медсестры. Робко. Слишком робко, как ему показалось потом.
