Видение
Едва забрезжил рассвет, когда Петрович запряг колхозную кобылу Белку и вывел ее из кошары. Он по обыкновению что-то бормотал себе под нос. Надо сказать, старик постоянно так делал: то пел, то разговаривал с животными, то просто бормотал мало различимую бессмыслицу. В последнее время, с тех пор как уже долго не приходило никаких известий от его сыновей, он почти постоянно что-то бормотал себе под нос, разговаривая сам с собой.
Его сыновья уже больше двух лет воевали в составе 28 Армии. Казалось бы, не далеко от дома, но писем не было. Старика беспокоило еще и то, что с фронтов приходили вести одна печальнее другой. Когда немцы двинулись на Кавказ, в калмыцких степях шли страшные бои. В этих боях с фашистами сражалась 28 Армия. Много полегло народу. Вот и о сыновьях Петровича с тех пор не было ничего слышно: похоронки не было – это обнадеживало, но неизвестность лежала на сердце тяжким грузом. Это все больше угнетало старика. С каждым днем он становился все мрачнее, молчаливее. Все время бормотал себе под нос. Казалось, только тяжелая работа помогала ему не сойти с ума от своих горьких раздумий.
В это утро Петрович раньше прежнего запряг кобылу, погрузил в сани бидоны с молоком, бочки с рыбой и мешки с валенками – это все, что нужно было доставить к причалу для погрузки на баржу. «Все для фронта, все для победы!» – буквально кричал лозунг, написанный крупными белыми буквами на красной ткани и натянутый над входом в Правление колхоза. Сегодня как раз нужно доставить груз для фронта. Всего несколько дней грузилась баржа, на которую каждый колхоз присылал свои подводы с продовольствием. Петрович чувствовал величайшую ответственность перед армией. Его грела мысль о том, что он не просто помогает фронту, он кормит и одевает своих собственных детей, воюющих с фашистами. И вот, движимый этой самой ответственностью, Петрович двинулся бодрой походкой в путь.
Зимнее солнце, вынырнув из-за горизонта, теперь поднималось, выбрасывая свои лучи за ореол холода, пытаясь высвободится и согреть землю, но морозные оковы не давали ему свободы. Так в неравной борьбе оно пыталось развернуть свои лучи и засиять в полную силу, но мороз крепко сковал все вокруг, и само солнце не могло пробить его ледяную мощь. Рано. На улице середина февраля. Только-только вступил в свои права февраль 1943 года. Тот самый переломный февраль. Петрович, шагая по дороге, смотрел вперед. Он даже слегка улыбался и щурился от сияющего на солнце снега. Лошадь, стуча копытами по замерзшей дороге и выпуская из ноздрей клубы густого пара, легко несла груженые сани. Вокруг не было ни души! Только старик и лощадь. Однако путь предстоял не близкий. И, по всем подсчетам, до места они смогут добраться только к вечеру.
