Глава 1. Звуки тишины
Холодный октябрьский ветер гулял по набережным Санкт-Петербурга, шурша опавшими листьями и отражаясь эхом от гранитных стен. 1983 год. Город жил в ритме метронома – размеренно, строго, но в старой квартире на Петроградской стороне время текло иначе.
Ирина Одарчук Паули сидела за роялем, её пальцы скользили по клавишам легко, почти невесомо, будто боясь раздавить хрупкую тишину. Она не играла – она дышала музыкой. Звуки рождались тихие, но наполненные такой глубиной, что казалось: вот-вот дрогнут стены, и весь дом зазвучит в унисон.
За окном мерцали фонари, отбрасывая блики на потолок. Ирина закрыла глаза. В этом городе, где каждый камень помнил Шостаковича и Прокофьева, её музыка была лишь каплей в океане. Но для неё – целым миром.
– Мама… – дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Оля, дочь, уже привыкшая к ночным бдениям у рояля. – Опять не спишь?
Ирина обернулась, улыбнулась. Тени под глазами выдавали усталость, но в её взгляде жило что-то неугасимое.
– Не могу, – просто сказала она. – Музыка не ждёт.
Оля покачала головой, но не стала спорить. Она знала: мама существовала на грани двух реальностей – одной, где были уроки, магазины и быт, и другой, где звуки складывались в нечто большее, чем просто ноты.
За окном проплыла тень ночной птицы. Ирина снова опустила пальцы на клавиши.
Тишина больше не была пустой.
Глава 2. Недопетая мелодия
Консерваторские коридоры помнили всё: робкие шаги вчерашних абитуриентов, торопливую походку профессоров, гулкие аккорды из распахнутых дверей аудиторий. Ирина Валерьевна шла медленно, прижимая к груди папку с партитурой. Три месяца работы. Три месяца бессонных ночей.
Она остановилась перед знакомой дверью с табличкой «Проф. Д.Л. Григорьев», внезапно осознав, как влажны её ладони. "Нелепо, – мысленно усмехнулась она себе. – В сорок два года волноваться, как первокурсница на экзамене".
Из-за двери донеслись резкие, отрывистые аккорды. Ирина Валерьевна замерла, узнавая почерк – Григорьев разбирал нового Шнитке.
– Войдите! – раздался за дверью голос, перекрывая звуки рояля.
Кабинет пахло старыми нотами и кофе. Григорьев, не отрываясь от клавиш, кивнул в сторону стула:
– Садитесь, Ирина Валерьевна. Дайте минуту.
Она молча наблюдала, как его крупные руки с характерными музыкантскими узлами на пальцах бегают по клавиатуре. Вдруг он резко оборвал игру и повернулся к ней:
