© Владимир Волков, 2025
© Издательский дом «BookBox», 2025
1976
Шёл июнь 1976 года. Стояла ясная безоблачная ночь. Плюс ко всему было полнолуние, и в лунном свете ясно просматривалась красота природы средней полосы России, когда вся растительность набирает скорость к достижению июльского функционального апогея. Достоинство летней ночи в то время можно было ощущать в стоящей тишине, немного нарушаемой шелестом листвы да доносящимся сверху мирным гулом пассажирских самолётов, доставляющих людей в пункты назначения.
Один из таких самолётов Ан-24 выполнял рейс из существовавшего в то время московского аэропорта Быково в один из областных центров к юго-востоку от Москвы. Начиналась пора летних отпусков, и для лучшего распределения возросшего пассажиропотока к дневным рейсам добавлялись ночные, позволяющие хоть как-то снизить очереди в аэропортах. Несмотря на ночное время все места в самолёте были заполнены. Пассажиры, утомлённые дневными хлопотами, мирно дремали в своих креслах, компенсируя естественную потребность в ночном сне. Стюардесса – она тоже человек, ей также хотелось спать, но рабочая обстановка такого не позволяла; периодически она проходила по салону, оглядывая спящих пассажиров. Все спали, кроме одного пассажира, сидящего у иллюминатора по левому борту. После взлёта этот пассажир, так же как все, пытался уснуть, даже казалось, прилагал к этому усилия, но у него ничего не вышло, и теперь он спокойно сидел, иногда переводя блуждающий взгляд на детали интерьера салона и на неё саму, что в какой-то мере её раздражало. Она привыкла к различного рода мужским взглядам, прежде всего восхитительного толка, но здесь взгляд этого пассажира не содержал никакой восхитительности, скорее было что-то изучающее, когда человек наблюдает за работой какого-то сложного механизма и ищет целенаправленное решение. Когда она перемещалась по проходу между кресел вперёд, то чувствовала в затылке давление его взгляда. Когда шла обратно – он не давил её встречным взглядом, а просто смотрел в пространство салона, но ей казалось, что он видит её не как женщину, а как предмет изучения, и это её ещё сильнее раздражало.
Было пройдено более трёх четвертей пути, и командир экипажа по согласованию с диспетчером принимающего аэропорта приступил к постепенному снижению высоты полёта. На передней стене салона зажглись надписи «No smoking», «Fasten Belts» с дублирующим русским текстом: «Не курить», «Пристегнуть ремни». Самолёт вошёл в расчётную глиссаду, на требуемой высоте были приведены в действие закрылки и включена система выпуска шасси. Члены экипажа были настроены на штатное прохождение посадки. Почувствовался эффект воздушного торможения от выпуска шасси, на приборной панели зажглись и по мере срабатывания узлов стали гаснуть лампы сигнализаторов срабатывания фиксаторов передней и правой стоек, но почему-то лампа фиксатора левой стойки продолжала гореть. Командир собрался дать команду убрать колёса для повторного выпуска, но в этот момент зажглась лампа сигнализатора аварийного давления масла в гидросистеме шасси. Стрелка указателя давления масла медленно поползла к нулевой отметке. О возникшей неисправности тут же было доложено диспетчеру, который после консультации со своим начальством и запроса о запасе топлива на борту выдал рекомендацию перейти в режим горизонтального барражирования вокруг аэропорта с небольшим смещением от взлётно-посадочной полосы, чтобы не мешать движению других самолётов. Запас топлива позволял им находиться в воздухе ещё около полутора часов. Бортмеханик проверил все электрические цепи и не нашёл в них никакой неисправности. Электропитание и привод масляного насоса гидросистемы шасси были исправны. Оставалось только подозревать нарушение герметичности масляного трубопровода гидроцилиндра левой стойки, что устранить в ходе полёта было совершенно невозможно. Обо всей возникшей ситуации командир экипажа доложил диспетчеру и приступил к режиму барражирующего полёта, позволяющего постепенно до минимально возможной величины выжечь запас топлива, чтобы в случае жёсткой посадки уменьшить вероятность его возгорания.
