Солнце висело высоко, безжалостно яркое, заливая светом серое, словно вымытое небо. По пустынной дороге, петляя между брошенными машинами, медленно двигался старый микроавтобус – выцветший, покрытый слоем пыли и въевшейся грязи.
Справа тянулся лес – густой, почти черный на фоне блеклого горизонта. Слева же зияла мертвая панорама города. Многоэтажки, похожие на бетонные гробы, стояли с пустыми глазницами окон. Из некоторых всё ещё поднимался белый дым, будто город тлел изнутри. Узкие улочки были завалены хламом: разбитые витрины, перевернутые мусорные баки, обугленные каркасы автомобилей. Пешеходу здесь не пройти, не то что проехать.
И всё же город не был пуст.
Михаил, сидевший за рулём, скрипнул зубами, заметив вдалеке копошащиеся фигуры. Стайка «вечно голодных» разрывала что-то – возможно, очередного безумца, рискнувшего зайти сюда.
– И зачем они лезут? – пробормотал он, резко дергая головой в сторону. – Теперь это их территория. Мёртвых.
Микроавтобус свернул в тихий район – несколько шестиэтажек, окружённых чахлыми деревьями. Здесь было странно чисто: машины аккуратно оттащены к обочинам, крупный мусор убран. Как будто кто-то старался поддерживать порядок.
Михаил заглушил двигатель, вышел и потянул носом воздух. Пахло пылью, гарью и чем-то кислым. Он поправил рюкзак за спиной, проверил нож на поясе. Его облик выдавал в нём человека, давно живущего на грани: выцветшая оранжевая ветровка, потрёпанные джинсы, грязные волосы, собранные под кепкой. И странная деталь – плюшевый медвежонок, болтающийся на ремне.
Тишина.
Только ветер шевелил листву на детской площадке, где на ржавых качелях застыла обугленная фигура. Она будто вросла в металл, став частью пейзажа. Лишь на мгновение – шорох, вспышка движения – и между разбитых бутылок мелькнул маленький зверёк, исчезнув так же внезапно, как и появился.
Мужчина достал из рюкзака кусок трубы, сжал в руке и вошёл в подъезд.
