Читать 1932: Дело Кирстена - Сергей Филимонов

2 октября 1932 г.

19:40

Осень 1932 года разлилась по Ластхоупу густыми мазками золота и багрянца, словно природа сама решила написать последний, ослепительный аккорд перед долгим зимним молчанием.

Особняк Кирстенов, величественный и немного грустный в своем осеннем убранстве, возвышался среди вековых дубов, чьи ветви, отягощенные медью и пурпуром, шептались с ветром о давно минувших днях. Белые колонны парадного входа, выхваченные косыми лучами заката, казались еще белее на фоне темнеющей листвы, а ухоженный газон, усыпанный опавшими листьями, напоминал старинный гобелен, тронутый временем. На крыльце, будто брошенные впопыхах, валялись детские игрушки – потертый мяч и деревянный паровозик, застывший на полпути к несостоявшемуся путешествию.

В гостиной, где царил теплый полумрак, нарушаемый лишь неровным светом камина, воздух был густ от аромата яблоневых дров – сладковатого, с едва уловимыми нотами дыма. Пламя лениво лизало почерневшие поленья, отбрасывая на стены трепетные тени, которые извивались, как тени недавно ушедших гостей.

Алан Кирстен стоял у камина, неподвижный, как одна из мраморных статуй, украшавших холл его дома. В его руках догорала очередная страница «Ластхоуп Дейли» – языки пламени жадно поедали строки, превращая их в пепел, легкий и бесполезный. В сводках писали о его последней речи в Конгрессе, о язвительных репликах оппонентов, о шепотах за спиной, полных намеков и недомолвок. Они обвиняли его в безрассудном увлечении к идеям новой социалистической партии, зарождавшейся в далекой европейской стране.

«…Времена третьей империи вот-вот настанут… Кто хочет жить, тот должен бороться, а тот, кто слаб, тот не заслуживает право на жизнь…».

Именно это он слушал от своего идеологического наставника и именно это он хотел донести до не понимающих истины в политике. Но сейчас эти слова казались пустыми, как этот проклятый бокал с виски в его руке, в котором не осталось ни капли утешения.

– Ты сегодня особенно мрачен, – голос жены прозвучал из темноты. Она сидела в углу дивана, ее бледное лицо плавало в полумраке, как луна в грязной луже.

– Просто устал от этих кровососов, – он кивнул на груду писем на рояле. Последнее пришло сегодня утром – конверт без марки, внутри вырезанные из газет слова: «Ваш мальчик такой улыбчивый. Скоро узнаете цену этой улыбке».