Всё началось с грустного дождя. Он шёл и никому не мешал. И даже наоборот – приносил пользу, действуя успокаивающе на расшатанную нервную систему соотечественников. Внезапно, без грусти, но с угрозами полил ливень. Природа ливня – эффект неожиданности. Шифер, давно уставший покрывать не отличавшийся красотой дом, вдруг осознав неблагодарность своих стараний, решил обратить на себя внимание хозяев, не сдержался и пропустил хамовитого гостя в дом. Потолок согласился с шифером. Не обращая внимания на нахмуренное лицо поднятой головы, вода, вздув штукатурку, начала отстукивать реквием новому ламинату по нему же.
Прекрасно зная бессмысленность воззвания к совести мужа, а исключительно осуществляя потребность высказаться по поводу, Тамара начала монолог:
– Гурьев, тащи таз.
И тут же, как-бы передумав, без каких-либо пауз продолжила:
– Хотя лежи, толку от тебя…
Гурьев, не преуспевший в хозяйственности, продолжил смотреть в экран телевизора, но для успокоения совести и чтобы ещё более не раздражать жену, выразил на лице обеспокоенность и вздохнул. Жена оценила его соучастие и скрылась.
За тридцать лет совместного проживания с неединственной в своей жизни, богатой неосуществившимися мечтами о других бабах, женщиной, Иван Трофимович Гурьев так и не научился самозабвенно отдаваться домашним заботам на благо ближних. Тридцать лет не были, так сказать, «непрерывным стажем» в браке по причине «вынужденного», как он это называл, отсутствия в семье. Это были периоды не взаимного охлаждения между супругами, как это часто бывает, а наоборот – перегрева от накала страсти, которая весьма распространена в семьях, – страстной ненависти друг к другу. Время от времени, когда супругам становилось ясно, что долго в этом накале им не протянуть, семья временно самораспадалась. В этом с годами между супругами было достигнуто взаимопонимание, не требующее долгих рассуждений. Трофимыч собирал походный редикюль и удалялся «в поля», где, воспользовавшись моментом, он позволял себе разнообразное кое-что. Там он мог слоняться месяцами, пока какое-нибудь общее дело заново не сколачивало их с Тамарой в одну семью. Таким образом, их брак проходил пунктирной линией через их жизни, в которой с годами бурность эмоций всё убывала и пробелы становились всё короче, а сплошные линии всё длиннее, рискуя когда-нибудь стать уже одной сплошной линией.
