(путеводитель)
Страшное, яркое солнце, как быстро ты убило бы меня,
Если б во мне самом не всходило такое же солнце.
Уолт Уитмен
***
Той осенью я полюбил совершать небольшие путешествия в сумерках. Все равно куда и на чем. Главное – сумерки. Они завораживали. Казалось, видишь, как в мир проникает навь. Мир становился по-иному осязаем, и жизнь в нем качалась, как в гамаке, над бескрайним океаном, в глубины которого опускалось солнце.
Трудно в полной мере ощутить сумерки, если идти пешком. Хотелось двигаться быстрее и видеть как можно больше. Поэтому я предпочитал ехать. Почти каждый день находился повод куда-нибудь отправиться.
Последний микроавтобус из Белоярска в Барнаул стоял посреди привокзальной площади. Он был похож на батискаф. Из светлого салона пассажиры глядели в сумерки, как опытные подводники на дно океана.
Когда я сел, сразу узнал, что внутри идет спор за безбилетника. Водитель был уверен, что щуплый парень в серой футболке едет бесплатно. А паренек упорно отнекивался.
– Выходи давай, – настаивал водитель.
– А чего я буду выходить, если платил.
– Кто видел, что ты платил?
– Вышли люди.
– Вышли, – не верил водитель. – Плати или сам выходи.
– А чего я буду два раза платить? – парень крепко взялся руками за сиденье.
Тут вмешался розовощекий крепыш лет двадцати пяти. Он сидел рядом с водителем, крутил по сторонам коротко остриженной круглой головой и ехидно улыбался.
– Имей совесть, из-за тебя стоим, – сказал крепыш.
– А чего про совесть сразу-то? Я платил.
– Так никто не видел, – мрачно заявил долговязый тип у окна, смотревший в него не моргая.
Сутулый, он походил на подбитого гарпуном тунца и, подав реплику, от окна так и не оторвался.
– Э, ну че насели на человека! – раздался сзади певучий блатной голос. – Говорит, платил, значит, платил. Вот у меня если денег нет, я подойду к водиле и попрошу, чтоб довез. Говорит малый, что платил, так и есть, че зря базарить.
– Решайте скорее! Чего стоим? – возмутилась немолодая женщина в платке. – Все спешат ведь! Ехать надо!
Я никуда не спешил и в гости к новому знакомому отправился по случаю. На днях у того разладилась свадьба. Звали его Слава Паром. Он был чудаковат. Хотя все чудачество заключалось в том, что с детства он был инвалид – ноги, как у Лотрека, раза в два короче, чем у обычных людей. Он говорил – работает адвокатом. Остальное, что я о нем узнал, касалось личной жизни.
