Познакомились мы в конце лета в клубе на концерте. Я зашел повидать друзей, в их компании сидел Слава Паром. Мой отрешенный вид вызвал у него доверие, и он выложил все, как на исповеди. Последнее время жизнь у Парома шла наперекосяк из-за любви. «Выворачивает душу, рвет на лоскуты», – жаловался он. Я кивал: «Прекрасно тебя понимаю, сам такое переживал». Просидели до полуночи, отставляя пустые кружки, мусоля житейские темы вперемешку с солеными орешками.
– Ладно, поехали, – примирительно сказал водитель.
Автобус плавно тронулся. Пассажиры были как загипнотизированные, только розовощекий крепыш продолжал гримасничать, рассказывая водителю про общего знакомого, как тот недавно разорился, продал свою «газель» и подался на Север.
– Пять лет на ней на маршруте отходил. И продал, вот бедолага, – розовощекий в упор глядел на водителя.
Тот молча смотрел на дорогу и хмурился.
Сумерки за окном густели, словно в аквариуме, куда опрокинули чернильницу. На меня это действовало успокаивающе. Все не так уж плохо, думал я, если еще можно получать удовольствие от дороги и предвкушать мистическое переживание.
Когда микроавтобус въехал в Барнаул, было уже совсем темно.
***
Бальзак писал, двумя словами женщина способна убить трех мужчин. На кухне у адвоката, заставив посудой стол, неторопливо беседовали трое небритых мужчин. Им больше подходило другое замечание писателя: люди похожи на волчков, нужно лишь найти кончик веревки, обмотанной вокруг них. Мое появление оживило компанию.
Одного из гостей я знал очень хорошо. Джерри – музыкант и редкий разгильдяй, гнул свою легкомысленную линию уже лет двадцать. У него была шевелюра и борода, как у Джерри Гарсиа из Grateful Dead, вот к нему и приклеилась такая звучная кличка. У Парома он сидел второй день и нес по телефону туфту жене, звонившей через каждые полчаса. Незнакомым в компании был коллега Парома, пожилой дядя, похожий на старого сома, заглотившего наживку. Как только Джерри брал трубку, дядя хватался за посуду, делал большие глаза, словно потерял дар речи, увидев что-то небывалое, и опрокидывал в себя рюмку. Вид его становился все более шальным. При знакомстве я чуть хмыкнул, услышав фамилию.
– Сурков Геннадий Викторович, майор, Афган.
– Дима. Кисанов.
– Чему лыбишься, Дима?
– Так, настроение хорошее.