– Я не человек. Я – результат выбора, сделанного не мной.
Пятеро шли гуськом. Не потому, что кто-то приказал – просто так легче. Каменные плиты под ногами были отполированы шагами сотен таких же. Или тысяч. Местами плиты дышали теплом: под ними шли трубы, в которых бежал нагретый воздух. В крепости Ом Ахала не было отопления. Тепло нужно только телу, а тело – лишнее.
Впереди – Арджан. За ним – Техбаир, Касиян, Леела и Джаан. Последний обернулся один раз. В глазах не было страха. Только попытка отыскать ещё хоть что-то, что не стерлось.
Они были сиротами. Каждый.
Кого нашли в подвале с гниющей матерью.
Кто родился в лагере, где небо было видно только сквозь решетку.
Кто шёл сражаться за братьев, а остался без имени.
Все они – усыновлённые орденом.
Непрошенные, но взятые. Брошенные, но спасённые.
Им дали новое:
– постель;
– хлеб;
– Чалму;
– боль…
С первого дня их учили. Били и лечили. Молили и морили. Кто выжил – начал задавать вопросы. И с каждым ответом становился слабее. Пока не переставал спрашивать. Это считалось просветлением.
За каждым из них тянулась верёвка – простая чёрная нитка, завязанная на поясе. Так пятёрки шли по коридорам – связанными. Развязать себя мог только тот, кто больше не возвращается.
Сегодня – день экзамена. Сегодня – кто-то развяжет.
– Не я жив, – тихо сказал Касиян, тяжело ступая. – Я назначен.
– Повтори, – бросила Леела. У неё был острый голос, как у лезвия с правильной заточкой.
– Не я жив. Я назначен, – повторил он без запинки.
– Верно, – одобрил Техбаир. – Это из «Комментариев к воле».
– А ты знаешь, кто их написал? – спросил Джаан, и в его голосе было нечто странное: не детство, но ещё не вера.
– Тот, кто перестал дышать.
– Кто оставил тело.
– Кто научился умирать на вдохе, – ответили трое одновременно. Синхронность – второй признак готовности.
Арджан молчал. Он знал, что слова – отражение внутренней программы. Чем меньше слов, тем меньше уязвимость.
Он просто шёл. Его рука легонько касалась рукояти Оружия под плащом. Не хваталась – прикасалась. Имя этого Оружия он дал ночью, на второй год тренировок, когда впервые увидел, как умирает брат. Никто не знал имени. Никто не касался. Он сам вырезал его на внутренней стороне ножен, а потом засыпал золой и замазал воском.
