Читать Сны Сципиона - Александр Старшинов

– Доминус, доминус, вот напасть-то! – бормотал Диодокл, кланяясь так истово и так низко, что кружочек желтого света плясал на его лысом темени боевую пляску. – Разбойники в усадьбу рвутся.

– Что ж не ворвались-то? – спросил я. Мягко спросил, но чуток с насмешкой. Диодоклу не привыкать к такой манере. А вот многих злило, и до сих злит, особенно Катона. Как он там в Риме? Вольготно ему без меня.

– Так мы не пускаем! – гордо выпрямившись, заявил Диодокл.

Глядя на его физиономию, плутовскую, морщинистую и одновременно наигранно-грозную, я расхохотался.

Смех тут же отозвался острой болью в левом боку, так что я невольно стиснул зубы, улыбка перешла в напряженный оскал, а смех – в противный хрип.

– Доминус? – на физиономии Диодокла изобразился вопрос.

Я отвернулся – не хотел, чтобы он видел гримасу муки на моем лице. Проклятая боль в боку появлялась все чаще, мешала ездить верхом, бегать, ходить, теперь вот не дает смеяться. Старость… Разве я стар? Не так давно я миновал рубеж в пять десятков. В битве при Заме многие мои центурионы-ветераны были куда старше меня нынешнего, у большинства серебрились виски, другие брили начисто голову, чтобы скрыть лысины. А ведь они не сидели все эти годы в таблинии[2], а стояли вместе со своими центуриями, ожидая атаки, а потом шли быстрым шагом, наступая, орали до хрипоты, выкрикивая команды, и рубились с врагом. Я сейчас, пожалуй, не выдержал бы и четверть часа в таком бою.

– И много разбойников? – спросил я, вновь поворачиваясь к Диодоклу.

Боль сидела под кожей маленьким цепким зверьком, точила зубы о ребра. Я пытался ее обмануть сном, голодом, чтением книг. Она иногда уступала, но с каждым днем все более и более неохотно. Потом, верно, взбесится, как случается с псами, изойдет пеной, будет биться в судорогах и прикончит меня.

– Негодяев набралось достаточно, целая шайка. Наши все вооружились, чтоб им противостоять.

За долгие годы войны Диодокл набрался военных терминов, прислуживая в моем шатре командующего. Наши – это двенадцать домашних рабов, включая старуху-кухарку и ее дочь, что стряпают на всю фамилию[3]. Кроме рабов в доме есть еще три отпущенника, в том числе Диодокл. Наверняка бравая моя армия растащила все ножи с кухни, садовник встал с киркой на одно колено, как легионер, который устал ждать вражеской атаки. Гастаты, принципы, триарии