Без сомнения папина личность отразилась на формировании моей личной жизни. За эти годы я консультировалась у психологов, выполняла разные практики и даже написала собственную книгу об управлении гневом. Он умер 4 месяца назад, и только сейчас у меня созрели к нему вопросы, ответы на которые можно узнать только у него. Что если существует возможность пересобрать свои представления о себе и о нем: принять его черты в себе, перезаписать, продолжить или отказаться. Формула "От него + Моё = код успеха" – такую задачу я ставила, когда села за эту книгу.
В 2025 салют на 8 марта был в память о папе.
Папа умер от рака. О болезни узнали уже в 4 стадии, после этого он «бегал» и очень хотел прожить еще долго, почти полтора года, в то время как врачи покачивали головой и пророчили всего 4 месяца. В последний год, а особенно в последние дни жизни, ему было очень тяжело переносить эту физическую боль. Представляю, каково было ему переносить душевную боль: человек, который был пожизненным оптимистом, во всем видел хорошее, верил в лучшее, следил за физическим состоянием, был душой и эрудитом компании, организатором детских забав и любителем приключений.
Он так и сказал мне в одну из последних встреч: «Я всегда думал, что умру молодым и здоровым… (в том смысле, что проживет долгую жизнь до самой старости) … никогда не думал, что бывает так тяжело».
В этом год ему бы исполнился 71 год. Прошлый год – юбилейный. Обычно он бы собрал всю родню, из которой остались 10 племянников со своими семьями. 2 старших брата и 2 старших сестры ушли из жизни каждый в свое время. И папа оставался последним «дядькой»: всего 10 двоюродных сестер и 1 брат. Папа любил много гостей, общение родственников. Но в тот раз это было бы для него уже непереносимо физически.
Зато все собрались на прощание. Родственники, друзья, сослуживцы. Когда мы выстроились с сестрами для общей фотографии никто не грустил. Слёзы были выплаканы накануне. Мы собрались вместе, как он бы и хотел. Вряд ли уже соберемся когда-нибудь снова. Это получилось довольно веселая, редкая общая фотография.
Так какой же он был, что мы продолжаем грустить и смеяться, обвинять (прощать) и благодарить.
Папа всегда говорил: «Детей надо вырастить, помогая им, до пенсии … до их пенсии». И с этим как будто тоже связано некое чувство несправедливости: что еще он хотел успеть? Как минимум, он не дожил до этой книги, которую можно было обсуждать и при его жизни. До того момента, когда я сама готова слушать его без раздражения. Только сейчас у меня созрели к нему вопросы, ответы на которые можно узнать только у него: как он жил с трудностями, работал, верил, что всё наладится или делал вид, о чем мечтал, как справлялся со своей вспыльчивостью, как совмещал это со своим умением вписываться в любые компании, как его оптимизм уживался с маминым пессимизмом, откуда он брал энергию на игры с детьми, что хотел увидеть в нас, как его продолжении.
