Договор с обезьяной
I. Преамбула
О постановке проблемы и необходимости заключения внутреннего договора
На протяжении всей истории мыслители рассуждали о природе взаимоотношения между духом и телом. Под «духом» традиционно понимали метафизический источник разума; под «телом» – материальную оболочку, плоть, в которую этот разум воплощён.
Невозможно обойти вниманием французского философа Рене Декарта, чьё учение – картезианский дуализм – предложило одну из наиболее влиятельных концепций: мир состоит из двух субстанций – духовной и телесной. Душа, по его представлению, управляет телом, возможно, даже через шишковидную железу (допущение, конечно, спорное, но исторически значимое).
Всё звучит логично… до одного момента: а что, если душа вовсе не управляет телом? А если всё наоборот – тело манипулирует тем, что мы называем сознанием? В современной научной картине мира «душа» выведена за скобки. Её роль, в том числе как носителя рациональности, заменяет когниция – процесс осмысления, логики, принятия решений. Это то, что мы ассоциируем с разумом. Но когниция – лишь одна половина. Вторая – это внутренняя обезьяна: импульсивная, гормональная, зависящая от амигдалы, желания, возбуждения, стремления к доминации.
Когниция пытается управлять обезьяной: усадить её за учёбу, направить к полезному, затушить похоть. Но обезьяна не молчит – она отвечает. Иногда саботажем, иногда прокрастинацией, иногда эмоциональным кидком. Классическая модель предполагает, что разум – кукловод, а тело – марионетка. Но на деле нити натягиваются с обеих сторон. И если когниция думает, что дергает за нитки – то она ошибается. Марионетка уже тянет в ответ. И не просто дёргает – она пытается вырвать палец.
И так было всегда. Разные общества, религии, школы мысли пытались найти компромисс: кто должен быть главным? Обезьяна или разум? Душа или плоть? Общество дало на это простой ответ: «борись с собой». Но что это означает буквально? Взять себя в удушающий захват? Подавить? Доминировать над своей же природой?
Платон (через уста Сократа) в IV книге «Государства» замечает странность этой фразы: победа предполагает двух субъектов, а мы – одни. Его решение – дихотомия: пусть хорошая часть в нас победит плохую. Но… что такое «хорошее»? Где критерии? Почему окситоцин – добро, а амигдала – зло?
