Место домашнего учителя у фабриканта Чанова получил я, только благодаря великим стараниям матушки моей – Евдокии Евграфовны. Как уж она мне место это выхлопотала не знаю, но благодаря стараниям её и череде несчастий, выпавшим на долю нашего семейства в уходящем году, ехал я сейчас на скрипящих розвальнях по накатанной зимней дороге в провинциальную глушь. Судьба-с… Ничего тут не поделаешь.
Начались несчастья наши как раз в первую среду после Светлого Воскресенья. Именно в тот день пролился на город наш великий ливень. И так суждено было, что батюшка мой, Иван Борисович, промок под ливнем тем до самой последней нитки. Промок и захворал. Да так сильно захворал, что матушка не единожды за священником посылала, но Господь Бог наш милостив и, промучившись в горячке с неделю, пошел батюшка мой на поправку. Правда, поправлялся он долго и лишь после Петрова дня смог пойти на службу свою. Мой отец служил в канцелярии при градоначальнике, и до болезни был на весьма хорошем счету у самого господина генерала, но пока батюшка болел, на его место посадили другого человека. Воистину говорится, что свято место пусто не бывает. И теперь тот человек был на хорошем счету. Генерал весьма уважал старательных подчиненных, но двум старательным сразу в его душе места не было. Оставшись без места, батюшка заболел еще раз. На этот раз не только телом, но и душой. Все сбережения семьи нашей ушли на докторов с лекарствами, и жить нам после Покрова дня стало вовсе невмоготу. Батюшку разбил паралич, а мы запутались в долгах настолько, что вдова отставного поручика Грязнова, в доме которой уже лет двадцать снимала наша семья квартиру, строго отказала нам от жилья. Пришлось перебираться в подвал к дядюшке Василию. Дядюшка нас приютил в долг, но попросил матушку мою, как можно скорее похлопотать в поисках мне места. Матушка похлопотала через своих старинных знакомых и вот еду я в глушь несусветную на санях-розвальнях. Со слезой на глазах еду. Мне очень не хотелось уезжать из нашего города, но еще больше не хотелось прерывать учебы в университете.
За один день доехать до нужного мне уездного города не получилось и пришлось переночевать в съезжей избе придорожного села. В избе было тесно, дымно и жарко, но всё это можно было стерпеть. Все это не велика беда. Велика беда копошилась в соломенных тюфяках. Столько крови, сколько потерял я в ту ночь, не терялось мною никогда досель. Клопы съезжей избы были настолько наглы и проворны, что забирались в самые потаенные места моего молодого тела. К сумрачному зимнему рассвету, лишь закушенная до крови губа не позволила мне выть от нестерпимого зуда в измученном кровопийцами теле. Слава Господу, ночь закончилась, а на мороз все клопы со мною не пошли, правда, несколько изуверов, все-таки решили стать моими спутниками в дальнейшем путешествии. И как я с ними ни сражался в пути, окончательно победить их до самого дома фабриканта не смог. И теперь мне казалось, что эта битва будет моим крестом на всю оставшуюся жизнь. Так мне казалось, но фабрикант Чанов, по всей видимости, не раз испытавший прелести дальнего пути, без разговоров отправил меня в жаркую баню. Там мои враги и остались. Что с ними дальше было, я не знаю и знать не хочу.
