—
Здравствуй, Террел.
Голос был
тот самый — из моих снов. Тот, что я последние годы все не мог
толком вспомнить. Помнил лишь ощущения от этого голоса. Тепло.
Спокойствие. Забота.
Мне будто
двинули под дых — я едва не упал на колени, хватаясь за скованную
спазмом грудную клетку. Хватая воздух ртом, как выброшенная из
аквариума рыбешка, я с ужасом понял, что опять с трудом выговариваю
слова. Глаза застилала мутная пелена, и я не сразу сообразил, что
это слезы.
— Ч-что
это? Н-нет… Н-не м-может… б-быть...
Странное
существо оставалось неподвижно и не издавало ни звука. На
угольно-черном фоне искрилась составленная из крошечных огоньков
ящерка, изогнувшаяся буквой S. Та самая ящерка, это не могло быть
просто совпадением.
Голос
раздался вновь — странный, вибрирующий, будто звучащий прямо в моей
голове:
— Все в
порядке. Успокойся. Я не причиню тебе вреда.
Это я уже
понял. Но легко сказать — успокойся! Происходящее не просто не
укладывалось в голове — оно вызвало приступ неконтролируемого
ужаса. И, увы, я даже знал, как это называется, поскольку уже
сталкивался с подобным.
Паническая
атака.
В раннем
детстве эти приступы заставляли меня забиваться куда-нибудь под
кровать или в угол и дрожать всем телом. Позже, на сеансах у
психологов, меня учили их контролировать, но после истории с
Баумгартеном лечение сошло на нет. Мне пришлось бороться с ними уже
самому. И у меня получилось. В старших классах приступы почти
прекратились, осталось только заикание. Если рецидивы и случались,
то были короткими и не такими яркими, как раньше.
Но сейчас
меня снова тряхнуло по полной. Ужас захлестывал леденящими волнами,
и я едва сдерживался, чтобы не закричать в голос. Снова
почувствовал себя маленьким одиноким мальчишкой, прячущимся под
кроватью.
Стиснул
зубы, зажмурился, выругался. Я уже не ребенок, мать вашу! И я не
поддамся дурацкой истерике.
Не знаю,
как так вышло, но именно злость — упрямая, жгучая, порой
иррациональная — стала для меня главным средством борьбы со
страхом. В том числе злость на самого себя. Наверное, когда
понимаешь, что рассчитывать в этой жизни больше не на кого,
становишься куда более требовательным к себе. До беспощадности
требовательным. Любые проявления слабости воспринимаешь как
предательство.
Это явно не
та черта, что помогает стать душой компании. Да и вообще мне с
самого детства твердили, что злость и упрямство — это плохо, это не
приветствуется в современном обществе. Но именно они всегда
помогали выжить.
