I know it's hard to tell how mixed
up you feel
Hoping what you need is behind
every door
Each time you get hurt, I don't
want you to change
Because everyone has hopes, you're
human after all
The feeling sometimes wishing you
were someone else
Feeling as though you never
belong
This feeling is not sadness, this
feeling is not joy
I truly understand, please don't
cry now
Please don't go, I want you to
stay
I'm begging you, please, please
don't leave here
I don't want you to hate for all
the hurt that you feel
The world is just illusion trying
to change you[1]
Мужчина средних лет мерил шагами
небольшую комнату. Его взгляд то опускался к полу, то поднимался к
потолку. Казалось, будто он вёл диалог с кем-то, несколько
бессвязный из-за частых пауз, но в комнате кроме него никого не
было.
— Какого плана? Частью какого, чёрт
побери, плана? Ему шесть лет. Шесть! В какой такой священный план
входит лейкемия у шестилетнего ребёнка?! Расскажи мне, давай!
Жалкая букашка не в состоянии понять весь великий замысел! Просвети
меня! НУ ЖЕ!
Выплеснув волну ярости, он поймал
своё отражение в зеркале, закреплённом на приоткрытой дверце шкафа.
Форма медперсонала в нём соседствовала с вполне обычными джинсами и
курткой. Из отражения на него смотрел человек, чьё лицо изрезали
морщины тревог и переживаний. Смуглая кожа казалась пепельной, а
глаза — потухшими. Свёрнутый набекрень галстук и белоснежная
рубашка в пятнах пота, которую, похоже, не меняли дня два,
довершали картину.
Он опустил взгляд, рассматривая
обломанные ногти, а когда-то ведь ходил на маникюр — терпеть эту
процедуру не мог, но генеральный считал, что старший партнёр должен
выглядеть безупречно, — и начал истерично смеяться.
— А знаешь, я ведь верил. Я имею в
виду, даже когда она умерла. Очень хотелось отчаяться. Сказать, что
ты забыл нас. Бросил. А я верил. Он тогда подошёл ко мне и
спросил:
«Папа, а где сейчас мама?»
— Знаешь, что я ответил? Конечно,
знаешь. Держу пари, ты тогда здорово посмеялся.
«С ангелами, сынок. Мама теперь с
ангелами.»
— И он улыбнулся. Ты бы видел эту
улыбку. Это радость ребёнка, который знает, что в мире все хорошо,
всё идёт, как надо.
— Так что вперёд, порази меня
молнией, и покончим с этим. Эта безволосая обезьяна устала от
твоего дерьма. Человек может вынести в жизни многое, но только до
определённого предела, и я свой давно перешёл.
