– Это как, навечно? – И правда непонятно, может, аллегория
какая?
– Навечно, значит, навечно, то есть до окончания времен, –
импозантно заворачиваясь в тогу, пробурчал толстый дьявол, что
устроился напротив меня.
– А как долго ждать этого окончания? – Жутко зачесалось под
лопатками.
– Ну-у-у-у. – Широкий зевок показал великолепный набор зубов в
необъятной пасти моего собеседника. – Миллиардов двенадцать лет. –
Несмотря на температуру в помещении, близкую к абсолютному нулю,
меня кинуло в жар. – Но точно никто не знает, кроме… – Явно не
желая произносить имя того, кому известно, дьявол закашлялся.
– Но а если… – Договорить мне не дали: резко хлопнув огромной
ладонью по мраморному полу, да так, что тот пошел трещинами,
рогатый зарычал:
– Ангелов видел? – Сглотнув резко подошедший к горлу комок,
киваю. – Суд был? – Еще кивок. – Вердикт понятен? – Но я и правда
думал, что «Приговаривается к вечному адскому существованию» –
просто красивая протокольная фраза!
– И что теперь? Прожил всего несколько десятков лет, а мучиться
вечно? – Зря я это, разговаривать о несправедливости или излишней
жесткости с дьяволом – это точно не подумавши. Что и подтвердил
громогласный гогот из его уст.
– Ой, шутник, клоун! – От смеха тога на его груди раскрылась, и
моему взгляду предстала чешуйчатая шкура, отливающая красным
золотом. – Радуйся! – Ой-ей, чему радоваться-то? Вечности в аду? –
Остаток времен проведешь без скуки, а не лежа на облаке и сходя с
ума от безделья. – Это он так намекает на то, что муки адские мне
не дадут заскучать аж чуть больше десятка миллиардов лет?
Утешил…
– Спасибо на добром слове. – И понимаю же, что не надо, что
сарказм неуместен, скорее даже вреден, а удержаться не могу.
– Думаешь, в котлах варить будут? Или муки тебе душевные и
терзания совести устраивать будут? – О как, а есть и такие?
Впрочем, я мало что знаю о загробном мире. Умер-то всего-навсего
сорок дней назад, да и эти дни провел в НИЧТО, ожидая Суда. А по
окончании сразу вот сюда, в такую милую на вид баньку, бассейн
которой наполнен жидким азотом. – Все это и многое другое есть,
нельзя же давать привыкать согрешившим душам к какой-то одной муке.
– Ой, кажется, я прав в своих размышлениях о предстоящей мне
вечности. – Только эти муки и страдания не про твою честь. – У него
и так глаза, мягко говоря, «недобрые», а сейчас сверкнули истинно
адовым пламенем.