Читать На обочине времени - Владимир Соболь

Прошлое не умирает. Оно живет, оно существует рядом с нами, таится до поры до времени, но дышит нам в затылок, щекочет шею, подталкивает в спину, а порой – лупит наотмашь.

Я понял это сегодня, когда увидел картину Крюгера. Вдруг сделалось трудно дышать. Даже не трудно, а – невозможно. Словно бы, как в юности на ринге, ловкий противник развел мне руки искусным финтом, а потом акцентированным прямым пробил пресс у солнечного сплетения. Собственно, двадцать лет назад история эта и началась – осенью тысяча девятьсот семьдесят первого года. Но еще вчера я думал, что она уже и закончилась – спустя восемь лет, осенью семьдесят девятого года. Сгорела в пламени, в страшном пожаре, обуглившем не только тех, кто погиб, но и жизни тех, кто остался. Но нынче я понял, как был неправ. Никто не пропадает, никому не удается уйти навсегда, насовсем, бесследно. А поэтому я и торчу здесь, в пустом, сыром и холодном кафе на углу Большого проспекта и улицы Ленина. Примостился за зеленым обшарпанным столиком, который помню даже несколько больше – без малого четверть века. Сижу, потягиваю из стакана кислое вино, если верить этикетке – грузинское. Тяну глоток за глотком и рассказываю вам, моя милая, историю моей суматошной жизни.

Кто я? Сказать по совести – так до сих пор и не понял. Мне проще объяснить – что я такое. Мне сорок лет, я женат, сыну недавно исполнилось десять. Мы с ним оба майские. Я маюсь всю жизнь, по крайней мере, первую ее половину. Боюсь, что и Кириллу предстоит то же самое. Хотя – после событий этого августа – не слишком представляю – в какой стране ему доведется жить… Я – пока доцент Политехнического института, занимаюсь физикой, правда, прикладной. Ну вам объяснять подробно не буду – все равно не поймете. Извините за резкость, но не люблю растрачивать слова понапрасну. Да и какая разница – чем я зарабатываю себе на хлеб с маслом! Важно другое – сегодня я увидел картину. Понимаете – холст с красками!.. Да, не первую в своей жизни. Далеко, могу вас уверить, не первую. Но этой не должно было быть. Никогда. Она, видите ли, сгорела. Рассыпалась пеплом – в том числе и рама, которую я, между прочим, собирал самолично. Горстка пыли; да и той не осталась после потоков воды, которыми пожарные промыли горевшие комнаты. Но вот висит, я видел ее и трогал. Даже окантовка, представьте, осталась та же. Думаете, я не узнаю свою работу?