– «Юная рейночка порывисто вздохнула, и этот вздох о многом
сказал мужественному и прекрасному графу Абазинскому…» – с чувством
прочитала я и с тоской перевернула страницу затрепанного
бульварного романчика. Зевок вышел непроизвольно. Нынче
сентиментальные повести Зузанны Пштиль совершенно не
развлекали. – Тоска… Тоска-а.
Сунув между страниц кусочек бледно-голубой ленты, я отложила
книгу на прикроватную тумбочку и потянулась. Под одеялом было тепло
и уютно, но стоило высунуть из-под него ногу, как по коже тут же
пробежал холодок – осень еще не вступила в свои права, но ночи уже
не дышали обволакивающим жаром, как несколько недель назад. Пройдет
еще неделя-другая – и по серым крышам города забарабанят дожди,
погружая маленький и сонный Броцлав в дрему до самой
зимы.
Поежившись, я спрятала конечность и задумалась над тем, чтобы
прикрыть форточку. И как могла забыть закрыть? Совсем
зачиталась.
На тумбочке сверкала лампа, собранная из множества кусочков чуть
мутного стекла неправильной формы и металлической проволоки,
разгоняя полумрак спальни, но сквозь тонкие темно-зеленые занавески
уже начал пробиваться холодный свет приближающегося утра. Вздохнув,
я перевернулась на живот и потерлась щекой о жестковатую льняную
наволочку, пытаясь найти удобную позу. Гномские массивные часы на
книжной полке у двери решительно оттикивали четверть пятого. Почти
утро, но у меня есть еще несколько часов, чтобы наверстать
упущенное.
Знакомо и привычно простучали колеса грузовичка рейяна
Яцека. Пока едва слышно, но постепенно приближаясь – через
день молочник вместе со своим помощником развозил по домам молоко и
сливки в широких и плоских полулитровых бутыльках и
собирал пустую тару. Я накрыла голову подушкой, когда небольшой
обшарпанный самоход со скрипом остановился у нашего дома.
Иногда мне нравилось угадывать, что делают другие люди лишь по
производимым ими звукам, но сейчас стоило от всего отвлечься и
подремать оставшиеся три часа, потому что потом придется вставать и
заниматься делами. Но я все равно против воли различила стук
каблуков мальчишки-помощника, перестук бутылок о каменный порог у
задней двери и напеваемую Михалком фривольную песенку – мое окно
выходило как раз во внутренний дворик.
– Спи, Клара, спи, – приказала я себе. – Утром много дел.
