— С какой целью въезжаете на территорию Великого княжества? —
потребовал ответа краснолицый, явно имевший накануне весьма
внушительные возлияния старшина.
— Граф Витенцио Иерски, глава посольства Гарендара, прибыли на
судебное рассмотрение выездной сессии Лиги Независимых
Государств.
Хорошо так сказал, с чувством, с толком, с расстановкой… точно
так же он мог сообщить, что везет кур на продажу, для
приграничников без разницы.
Толстомордый почесал бороду с умным видом, с не менее умным
почесал пузо, затем, сделав вид, что его тут вообще нет, почесал
зад… Мдя, и это гордость Авердана, боюсь даже представить, что он
начнет чесать после толстого полупопия. Вот зря я это подумала,
словно загипнотизированный какой — то великой мыслью, стражник
решил почесать и нечто более интимное. Меня сейчас стошнит!
— Дипломаты, значицо, — почесываясь, спросил у чего — та
старшина. — Досмотреть бы надо…
О, туман преисподней! Досмотреть — это у них шариться немытыми
руками по всему, где, по их мнению, может быть интересно. В общем
инкогнито это хорошо, но помыться и переодеться тут негде, потому
переходим к действиям.
Тронув лошадь, я подъехала к графу Витецио, у которого от
предстоящей процедуры уже активно дергался бесцветный серо —
водянистый глаз… единственный, кстати, второй был утерян именно в
Авердане и именно во время таможенного досмотра шесть лет
назад.
— Расслабьтесь, — шепнула я графу, и, достав мешочек с золотыми
монетками, подбросила его на ладони.
Приграничник, даже в пьяном угаре различивший бы звон
вожделенного золота, мгновенно встал по стойке смирно, и взгляд его
стал подобен взору бродячей собаки, готовой за кусок хлеба
облобызать сапог неожиданного благодетеля.
— Старшина, — и я вновь подбросила мешочек, — бесконечно
восхищаюсь вашей доблестью и готовность, не жалея живота своего
служить государю, но… Не кажется ли вам, что вы, денно и нощно о
государстве тревожась, забываете о себе?
— А?— выдал он.
И перед кем я тут упражняюсь в ораторском искусстве? Эх.
— Сделаем так, — я нагнулась к нему, стараясь не морщиться, едва
обоняния коснулась смесь перегара и духа чесночного, — время
дорого, старшина. И я время оцениваю вот примерно так, — мешочек
перекочевал в загребущие руки с сосискообразными пальцами. И я
любезно поинтересовалась. — Теперь мы можем ехать?