В аллее по-прежнему громоздились высокие, оставшиеся с зимних
буранов сугробы. Сердце Молли колотилось сильно и неровно, где-то в
горле, ноги ослабли, коленки постыдно дрожали. Если здесь что-то
переделали за зиму… хотя, конечно, никто в Норд-Йорке не занимается
ремонтом в эти месяцы… Но вдруг? Вдруг-таки починили?
…Нет, слава богу, нет. Не починили. Вот она, приметно изогнутая
труба магистрального паропровода, вот кирпичное гнездо в стене, вот
и узкая щель, запорошенная снегом, куда можно просунуть руку, но
для этого нужно знать, что она здесь вообще есть…
Молли нашла это место вместе с Сэмми, когда они частенько бегали
по этим кварталам, – ещё до того, как на слишком долго болтавшегося
в «приличном районе» бедолагу Перкинса, плохо одетого мальчишку из
городских трущоб, здесь начали коситься.
Рука её быстро скользнула к каменному гнезду, оставляя в щели
клочок бумаги, исписанный её не шибко аккуратным почерком.
Текст ей продиктовал лорд Спенсер лично. Говорилось там про
какие-то дестроеры и мониторы, про новые броневагоны и так далее –
Молли даже не смогла вникнуть. Она-то прекрасно знала, что никакого
«связного» не появится и бумажка так и будет гнить в глубине
кирпичной щели до второго пришествия, как порой говаривала
Фанни.
И что она станет делать, когда Департамент уразумеет, что никто
за «ценными сведениями» не явится?
Нет, лорд Спенсер выполнил все обещания. Папу, маму, братика,
Фанни и Джессику вернули домой. Правда, Джессика немедля заявила,
что уходит, что ни минуты не останется в семье, «члена которой
подозревают в измене Её Величеству». Мама, комкая кружевной
платочек, только выслушала все эти «инвективы», как выразился потом
папа, и ничего не смогла ответить. Она, миссис Анна Николь
Блэкуотер, кого боялись все без исключения зеленщики, молочники,
маляры, штукатуры, газовики, механики и прочий служилый люд, не
исключая даже дюжих мясников!..
Напрасно рыдал братец Билли, бывшая гувернантка брезгливо
оторвала от себя его руки и пулей вылетела за порог, не спросив
даже рекомендации для нового места работы.
Семья вернулась домой – а она, Молли, нет.
Правда, из жуткой одиночной камеры без окон и дверей, куда Молли
опускали на платформе через потолочный люк, её перевели в
относительно приличное помещение. Пусть там стояла железная дверь и
решётки, пусть за тяжёлыми створками топали сапожищами охранники –
тут всё-таки имелась почти нормальная постель с пологом, и кресло,
и столик, и даже полка с книгами. И вместо зловонной дырки в полу,
как в старой камере, – прикрытая от чужих взглядов
кабинка-выгородка в дальнем углу.