– Да, – оценил учитель, увлечённый
рассказом, на время позабыв, кто перед ним. – Правдивая история
выглядит не менее достойно, и даже интереснее…
– Чем попавшее в книжки?.. – угадал
не читавший их разбойник. – Боюсь, оно завсегда так. Напрасно,
грамотеи, думаете, будто из них обо всём знаете. Живы ещё те, кто
видел собственными глазами, щупал и нюхал. Выслушал старого вояку –
на том благодарствую. Восхищение и воспевание – это для господ. Мы,
простые солдаты, им – как удобрение, навоз, на котором прорастают
цветы их славы. К нашему же брату смерть щедрее, а от победы
перепадает меньше и хватает ненадолго. Но всё лучше, чем ничего.
Два дня кряду вкушали её плоды – грабили, насильничали, резали,
жгли. Словом – развлекались по-всякому, позоря ихнего Бога, не
защитившего своих псов. А я всё это весёленькое время провалялся
среди трупов с вытекающим глазом – перед самыми воротами один
мерзавец саблей зацепил – и намертво придавленной ногой под
издыхающей кобылой. Откопали полуживого лишь когда сподобились
расчистить от павших дорогу, тащить добычу домой. Едва не зарыли с
остальными в братской могиле! К услугам победителя имущество
поверженных, их жёны, матери и дети, служанки и рабыни. Каждый
прихватил, сколько мог унести. Ещё и оставалось. Мне-же самому едва
нашлось местечко в обозе. Довезли. Подлечили. Ребятки мои в том
бою, почитай, все полегли. А я в итоге – одноногий, с единственным
глазом, да дырой в кармане – вот и всё вознаграждение за ратные
труды. Позже пришлось навёрстывать…
– Удалось? – спросил Фридрих,
подрастерявший бдительность от выпитого и услышанного.
– Как видишь… – уловил Циклоп в
вопросе едкий привкус. – Когда вместе с брошенным медяком одаряют
пудом презрения, или только им одним с плевком в придачу – так и
хочется окунуть эти самодовольные рожи в дерьмо, заставить молить о
пощаде! Ведь я за них кровь проливал!
– За них ли?..
– Какая разница!.. По любому зазря!..
И то, правда, грех жаловаться. Другим хуже доля выпала. Как вспомню
ребят на кольях!..
– А королевич с купцом?.. Их
тоже?..
– Обоих в одной яме держали. Пытали
жутко! Собирались казнить – как только они умеют. Но не
срослось...
– Спасли?..
– Командира с трудом опознали. По
глазам токмо. Уже и не дышал почти, но ими как бы прощения просил.
За что? Ему круче всех досталось. И протянул недолго.