- Мне не нравится чувствовать себя старой, тянущей на себе камни
прошлых дней, - проговорила сида задумчиво. - Быть юной и яростной,
как в тот день, когда носы наших ладей ударились о прибрежный песок
этого острова мне по нраву больше. Потому я иногда ищу древних
тварей и сражаюсь с ними, словно юные герои все еще пытаются обойти
меня в этом деле.
Керринджер хмыкнул. Та часть, которая у него обычно отвечала за
то, чтобы не попасться копам с нелегальным огнестрелом, намекала,
что такие сидские откровения о древних днях, могут дорого стоить на
утро. Виры там или гейса.
Но чего он совершенно точно не ожидал, так это что тонкие
сильные руки обхватят его за шею, а к губам прижмутся горячие губы,
едва ощутимо отдающие виски.
Уилл недоуменно моргнул, а потом ответил на поцелуй,
требовательный, настойчивый, такой, от которого его бросило в жар.
Тело отозвалось на этот жар совершенно недвусмысленным образом,
джинсы разом стали болезненно тесными.
Шиповник отстранилась от него и рассмеялась. Смех ее вовсе не был
похож на серебряные колокольчики. Скорее на далекий лязг многих
мечей, встречающих друг друга. И с каким-то сладким ужасом
Керринджер понял, что если ему сейчас велят оторваться от этой
женщины, он не сможет этого сделать. Лицо ее было одновременно и
близким, и пугающе далеким, словно отсвет тех дней, о которых она
говорила.
Уилл поймал в ладони это лицо, прижался губами к губам с такой
отчаянной решимостью, словно бросился в пропасть вниз головой, и
черт его знает, что там внизу, вода или острые скалы.
Может, это были сидские чары, но если дело в них, Керринджер
готов был быть очарованным.
Сильные пальцы вплелись в волосы у него на затылке, рванули
резинку, которой он стягивал хвост, дернули рассыпавшиеся пряди
почти болезненно. Куртка сползла на землю, и Уилл позволил
опрокинуть себя куда-то туда же.
Его руки как-то сами собой сползли вначале на плечи женщине, потом
на округлую маленькую грудь, потом легли на пряжку ремня, широкого,
на котором сида Шиповник носила длинный нож и меч.
Пояс отлетел в сторону, а следом за ним и рубаха сиды,
темно-красная, словно запекшаяся кровь.
Шрамов у этой женщины точно было больше, чем у самого
Керринджера. Мысль о том, что они были получены тогда, когда его
прапрапрадедушки еще не было на свете, охотник на фей отогнал
жестко и решительно.