Клинок Стаса погружается в грудь чудовища, но оно будто не
замечает холодной стали.
Плохо... он надеялся, что хотя бы так скует движения монстра.
Скользкое черное туловище бьётся, Стас отлетает в сторону.
Отплевываясь, вскакивает, и едва успевает отразить удар когтистой
лапы. Чудовище отскакивает и снова визжит. В глазах темнеет,
искалеченная нога наливается ноющей болью, руки опускаются. Ведун
шепчет тайные, сберегаемые в секрете, слова заговора и выбрасывает
вперед жезл. С навершия срывается злая острая молния, опрокидывает
черную тушу в снег, вскипает снежная буря на месте падения.
Тишина.
Но Стас знает, что это лишь передышка.
Слишком короткая, чтобы набраться сил. Что же Ваня медлит?
Хочется поторопить друга, но Хромой знает, что мешать вязальщику в
момент поиска нельзя. И все же... быстрее бы.
Он продержится еще минут пять, не больше. Наливается теплом
Велесов знак, становится чуть легче. И на том спасибо, еще
повоюем.
_______***______________
Коричневое... Черное... Тускло-красное... Злоба... Холод...
Черное... Грязно-коричневое... Мелькнул едва заметный проблеск
зеленоватого света. Настолько мимолетный, что вязальщик едва его не
упустил. Но тут же вернулся назад, начал кружить, всматриваясь,
стараясь уловить ощущение, исходящее от зеленоватой точки.
Да, это оно.
И он ударил вдоль своего щупа, он бил и раскачивал зеленоватый
свет, посылая в него все подходящие образы, что накопились в нем за
годы жизни.
И свет отозвался, запульсировал, разросся, пожирая черную злобу
и коричневую жажду убийства.
Пока не вспыхнул ослепительным смертельным изумрудом.
Некоторые вязальщики, расчувствовавшись после нескольких чарок,
пускали слезу и рассказывали, что ощущали волну благодарности и
умиротворения, исходящую от уничтоженной нежити. Иван никогда
ничего подобного не испытывал.
Сейчас в него ударили отголоски удивления, ярости, неверия и
бешеной жажды мести, убийства, уничтожения. Тварь хотела испепелить
весь мир, ей не нужен был покой, она хотела…
Мелькнула размытая картинка чёрного шара, на поверхности
которого копошились невыносимо мерзкие существа, когда-то бывшие
людьми. Гнутые оплавленные башни с красными, словно упыриные глаза,
бойницами. Больной, хрипящий от боли и безнадежности мир, которым
правит некто, запертый в башне. Все исчезло, и Иван услышал хруст
снега.