- Уд Бергельмира! - выругался эриль,
когда очередная руна, вспыхнув, окончила существование. - Эта
гроза, клянусь шляпой Тунда, не в моей власти! Придется накладывать
заклятье на корабль!
Теперь колдовство пошло успешнее.
Руны, наносимые прямо на борт драккара, загорались синим огнем, и
угасали медленно, точно впитываясь в дерево. Слов, которые бормотал
себе под нос эриль, в гуле волн и реве ветра разобрать было
нельзя.
Едва Арнвид закончил последний знак,
хлынул дождь. Ледяные потоки ударили вниз с силой стрел, выпущенных
из тугого лука. Ивар мгновенно промок, а тяжелые струи все секли и
секли, как кнуты беспощадного надсмотрщика.
- Весла убирать! - крик Хаука на
мгновение перебил рев бури, и в тот же момент в борт корабля словно
ударило огромным кулаком. Драккар подбросило, и Ивар, клацнув
зубами, подлетел в воздух.
К большому удивлению, шмякнулся на
собственную лавку. Викинги спешно убирали весла, одно,
попавшее-таки под волну, сломалось, будто тонкая веточка.
- Все, - пробормотал Вемунд, ловко
привязывая себя к скамье. - Теперь от нас мало чего зависит. Только
от силы рун Лысого да от воли богов... Ты тоже, кстати,
привяжись!
Ивар поспешил последовать совету.
Трясущиеся от страха руки не слушались, сердце трепетало, и пальцам
было не под силу сплести самый простой узел. Веревка спутывалась,
точно недовольная жизнью змея, решившая задушить себя.
От отчаяния он едва не стонал.
Выглянув за борт, Ивар оцепенел.
Прямо на корабль шла волна высотой с доброе дерево. Ее верхушка,
загнутая, точно гребень петуха, грозно клокотала, а подножие
надвигалось с пугающей быстротой. Она наверняка перехлестнет через
корабль, и смоет все, что не закреплено.
Издав полузадушенный писк, Ивар вновь
ухватился за веревку. Сдирая ногти, он затянул узел и брякнулся
плашмя на скамью, крепко ухватившись за нее руками.
Поток воды, рухнувший на него сверху,
можно было бы сравнить с небольшим водопадом. Могучие водяные руки
подхватили Ивара и попробовали оторвать от корабля, чтобы бросить в
алчную пасть моря. Но он вцепился изо всех сил, он боролся, а
легкие горели от недостатка воздуха...
А потом вдруг оказалось, что волна
прошла, что он сам все еще жив, а корабль цел, и что зубы, словно
пустившись в пляс от радости, принялись постукивать друг об
друга.