Воздух, напоенный влагой, показался
удивительно вкусным.
- Ты чего трясешься? - спросил кто-то
знакомым голосом.
Отлепив лицо от скамьи, Ивар рискнул
открыть глаза. Рядом с его лавкой стоял Хаук. Конунг был насквозь
мокрым, словно купался в одежде, но в синих глазах горел
неукротимый холодный огонек.
- Так ведь страшно... - прохрипел
Ивар. - Утонуть можем запросто...
- Чего же бояться? - Хаук иронично
поднял бровь и слегка улыбнулся. Блеснули белые ровные зубы. -
Смерть настигнет тебя рано или поздно. Она неизбежна, и страшиться
ее так же глупо, как наступления рассвета. А момент, когда это
случится, известен только Норнам. От Судьбы никто, даже величайший
из богов, не уйдет!
Конунг пошел дальше, подбадривая
мокрых и замерзших людей, а Ивар остался лежать, размышляя над его
словами. Затем вдруг сел, и странное спокойствие снизошло на его
измученную тревогами и переживаниями душу. Скорее всего, бывший
работник бонда Аки Золотая Борода просто достиг такой степени
страха, когда бояться уже не остается сил...
Он равнодушно смотрел, как
приближается очередная волна, слушал, как стонут от напряжения
доски обшивки. И даже разверзшийся по борту провал, в который
драккар почти рухнул, не заставил сердце дрогнуть.
Чуть ли не впервые в жизни Ивар
чувствовал себя совершенно спокойно.
Драккар двигался в тумане, густом,
точно топленое молоко. Нависшая над морем серая хмарь, плотная, как
дерюга, не давала понять, как высоко находится солнце. Стоявший на
носу дозорный время от времени кричал:
- Ооодииин!
Доносившееся чуть справа по курсу
слабое эхо говорило, что там, за пеленой клубящейся мглы, находится
берег. Закончившаяся вчера вечером буря отступила, зашвырнув
корабль к северу от курса, но туман, поднявшийся от волн с первыми
лучами рассвета, говорил о том, что земля рядом.
В полном безветрии тихонько хлюпали
волны, тыкавшиеся в борта корабля, точно слепые кутята в бок
матери, да едва слышно плескали осторожно погружаемые в воду весла.
Драккар двигался едва-едва, боясь напороться на подводные
камни.
- Ооодииин! - вновь закричал
дозорный. Отклик на этот раз пришел чуть быстрее, и Нерейд,
которого поставили на нос за острые глаза и голосистость,
повернулся к Хауку.
- Берег близок, мой конунг, - сказал
он. - Пусть не гребут вообще.
Весла извлекли из воды, и они
застыли, роняя в воду тяжелые капли. Только этот звук да чуть
слышное шуршание, доносившееся от киля, нарушали тишину.