Я поднялся повыше, направляя вертолет туда, где в тучах, как мне
казалось, намечался просвет и тут же пожалел об этом. Поток воздуха
закрутил машину, и шкала гирокомпаса превратилась в сплошное
кольцо. Меня прижало к борту, потом рвануло из кресла так, что
только ремни не дали мне разбить голову о приборную панель.
Одновременно сверкнули десятки молний. Кажется, все. Прощай,
жестокий мир, ты обошелся со мной слишком сурово.
Вдруг все стихло. Машина успокоилась. Лопасти винта резали
спокойный воздух. Я по привычке вернул вертолет на курс и вытер со
лба холодный пот. Главное – я жив и получил спасительную
передышку.
Грозовая туча осталась позади. Ярко светило солнце, его лучи
отражались от приборов и оставляли зайчики на черной обивке пустого
сейчас кресла второго пилота. Пейзаж внизу казался одновременно и
знакомым, и незнакомым, но что в нем изменилось, я никак не мог
понять. Мысли вернули меня в теплый вчерашний вечер, когда все
началось…
Пилотская кабина, в которую надо забираться по ступенькам через
окно – что может быть «удобнее»? К сожалению, в те времена, когда
проектировали мой «Сикорский-55», конструкторы не задумывались об
эргономике. Делали, как карты лягут. В моем случае они сложились в
высокую и неуклюжую машину, с виду похожую на беременную хомячиху с
четырьмя смешными колесиками вместо лап и нелепо нахлобученным
сверху трехлопастным ротором.
Впрочем, у любой медали есть две стороны. Старомодный, но
неприхотливый поршневой двигатель «Сикорского» был куда экономичнее
современных турбин, а обслуживать его мог я сам – ради этого, кроме
пилотской лицензии, стоило получить диплом авиамеханика.
Год назад я вернулся из Вьетнама, где косил джунгли огнем
вооруженного шестиствольными пулеметами «Хьюи» и наконец осуществил
давнюю мечту: купил списанный армейский вертолет и заделался
воздушным таксистом. Тогда же я позвонил домой в Портленд:
- Поздравляю тебя! - мама почти кричала в трубку. – Я так рада,
что ты вернулся живой! Приезжай, пожалуйста, приезжай! Знаю, тебе
тяжело, все напоминает о ней, но прошу тебя, навести меня. Тебе уже
двадцать восемь! Неужели пяти лет на этой страшной войне мало,
чтобы ее забыть?
- Мама… я приеду. Обязательно приеду. Как только смогу.
- Лучше бы ты построил дом и женился, - мама неожиданно сменила
радостный тон на недовольное ворчание. – Впрочем, все равно
поздравляю еще раз. Двадцать восемь лет, а все как маленький.
Надеюсь, ты наиграешься, и я успею понянчить внуков.