Особым спросом пользовались фигурки
из серых с прожилками камней, на которые Ксенофонт наткнулся в мире
трёх солнц. Там всегда царил день – если одно светило клонилось к
горизонту, с другой стороны поднималось следующее. Под ясным небом,
по которому изредка лениво проплывали пушистые облачка, тихо
шептались зелёные дубравы. Чистоводные ручьи и речушки струились
серебристыми нитями, сплетаясь и вновь разбегаясь в разные стороны,
словно играя в догонялки. Наверное, где-то очень далеко они
вливались в моря или даже океаны, но Ксенофонт не знал наверняка. В
этом мире всё дышало умиротворением, однако за все свои посещения
путешественник не обнаружил следов людей, словно их здесь никогда и
не было. Впрочем, как и других живых существ. Казалось, этот мир
только недавно создали и ещё не успели заселить.
Находившийся за день путник присел на
берегу ручья, который, весело журча, пробивался среди гладких
камней голышей. Взяв один из них, Ксенофонт прикрыл глаза,
наслаждаясь отдыхом. Постепенно усталость начала уходить из тела,
уступая бодрости. День был замечательным, и это место на берегу
ручья казалось самым лучшим на свете. Ощущение одиночества,
снедавшее последнее время, потускнело, а сердце наполнилось
счастьем. Хотелось остаться здесь навсегда, создавать что-нибудь
прекрасное и просто наслаждаться жизнью.
Непроизвольно сжав пальцы, Ксенофонт
ощутил мягкое тепло. Раскрыв ладонь, он с удивлением посмотрел на
гладкий камень. Тонкие светлые прожилки едва-едва мягко светились,
словно пульсируя в такт сердечному ритму.
Вернувшись домой, Ксенофонт обработал
несколько камней, придав им форму мифических существ, и в
воскресенье отправился на базар.
Заняв своё место у стены облупленного
двухэтажного домика с деревянным балконом, Ксенофонт расстелил на
асфальте старенькую клеёнку, выложил на неё заколки и табличку с
надписью "Тибетские целебные заколки от головных болей". Рядом
расставил резные игрушки из того же дерева и парочку "вечных"
фонариков, которые приносил из сумеречного мира. А на самом краю
положил несколько нестирающихся ластиков, которые пользовались
особенной популярностью у грековцев - так одесситы любовно называли
студентов художественного училища имени Грекова.
Усевшись на раскладной стульчик,
Ксенофонт не торопясь огляделся по сторонам, кивая знакомым
продавцам, и достал из кармана каменную фигурку. Слегка потерев её,
он раскрыл ладонь, выставляя безделицу на обозрение, и принялся
слушать.