— Погоди, — я выставил вперед руку, прерывая отца Савву. —
Лару разбужу, ей такое надо знать.
— Надо-то надо, конечно, — вздохнул поп. — Для нее и
говорил. Но только, может, не сегодня? Может, завтра с утра? Дай
человеку отдохнуть, а так раззадоришь только, спать не сможет. Да и
сделать вы сейчас ничего не сделаете, праздник же идёт, да и лететь
темно вам будет, если вдруг сорвётесь. Или непотребного наворотите,
с хмельных-то глаз. Остынь, чадо.
— Ладно, — подумал и признал правоту отца Саввы я. — Не
горит. А тебе, значит, это не по нраву? Твой интерес какой, чего-то
в толк не возьму никак.
— А не верю я, — поп не стал отнекиваться и наводить тень
на плетень, — что грязным полотенцем можно посуду начисто вытереть.
Это я про пастырей и паству сейчас сказал, понимаешь меня, чадушко?
Если кто-то во власть заигрался, то пусть лучше о душе своей
подумает, даже и иерарх, перед богом все равны! У нас индульгенций
нету, и про цель оправдывает средства пусть мне и не заикаются,
прокляну! Сам прокляну, во все свои невеликие силы, и на остров
одинокий уйду, не хочу себе такого подлого служения!
— Понятно, — я не стал раззадоривать попа, мне нужны были
факты, а душу свою пусть он потом перед Ларой выворачивает. —
Конфликт поколений,значитца. Бунтует
молодежь-то ваша.
— Да какое там, — сокрушенно махнул он рукой и даже
пригорюнился. — Старичье подлое всем рулит, всегда так было и
всегда так будет. Им без разницы, в какой воде рыбку ловить. Сейчас
против магов пошли, а лет пятьдесят назад вот аскеза строгая в моде
была, да отшельничество. Лестно было молодым-то своей святостью
показной да житьем строгим старикам в глаза тыкать. Бурление
большое было, немало голов слетело, пока управились. Но одолели
только тогда, когда верхушку почистили, понимаешь?
Я кивнул в ответ, потому что хорошо знал эту историю.
Тогда уцелевшие сторонники строгой аскезы разбежались по лесам и
островам, рассчитывая в беспримерном упрямстве своём одолеть
официальную церковь на личном примере. Отшельничество стало резко
популярным, и потом так же резко пошло на спад, потому чтомедвежутямв тайге и прочимстраховидламбыло все равно, кого жрать. Сан и
святость отшельников их не волновал, единственно, может быть, что
сокрушались они о чрезмерной худобе да невкусных веригах на телах
упрямцев.