— Ничего я теперь не боюсь, — рубанул он воздух ладонью. —
По совести жить буду! Ты хоть представляешь, чадо, какое это для
меня, истинно верующего человека, облегчение? И никого обличать я
не собираюсь, и наводить в селе строгие порядки тоже. Тут на
сельчанах и без этих порядков грехов меньше, а святости больше, чем
на моих братьях по вере, уж я-то теперь это вижу очень ясно! Им бы
о душе своей позаботиться, а не в интригах мерзких
участвовать!
— Понятно, — пробормотал я, немного ошеломленный таким
напором и такими яркими чувствами. — Просветление, значит, тебя
посетило, святой отец. В этом, значит, всё дело...
— Не только! — развернулся он ко мне всем телом, и я
увидел, что он действительно немного светится от счастья и от
облегчения. — Увидел я, что в тех двух монахах нет почтения эльфам,
лишь только злоба великая, наведённая извне! Внушили им, понимаешь,
что благодарность к неверующим, да ещё и магам, да ещё и
эльфам— этотакая собачья болезнь, не
больше! Кончилась Лютая Зима, настало наше время! А кто людей
кормил тогда, кто их лечил, вот как она сегодня лечила? Наша-то
сила для этого не подходит почему-то, совсем не
подходит!
— Хорошо, хорошо, — я поднял руки перед собой,
останавливая разошедшегося попа. — На эту тему завтра с
пресветлойЛаириэнпоговоришь, скажешь ей
своё персональное мерси. Меня больше факты интересуют, к чему нам
конкретно готовиться? В селе безопасно, а дальше?
— В селе безопасно, — кивнул мне немного остывший и
подобравшийся отец Савва. — То есть так безопасно, что если кто
чего супротив вас помыслит, то лучше бы ему и не рождаться,
поганцу. Но люди разные есть, понимаешь? По верхам-то я настроения
чую, да и ты, да и пресветлаяЛаириэнтоже. Но в душу каждому не заглянешь, верно? Слишком сложно
это, да и уж очень глубокая она. Глупо думать, что если ты чуешь
настроение, то ты понимаешь душу человека. Но знаю точно, что есть
тут глаза у них и помимо моих. Если я не дам сигнал, кто-то другой
это сделает, не сомневайся.
Отец Савва сокрушенно развёл руками, как бы извиняясь
передо мной в несовершенстве мира, и замолчал.
— И это значит, — я чуть поторопил умолкнувшего попа, так
некстати задумавшегося о том, как бы ему отделить козлищ от агнцев
во вверенном его попечению селе.
— И это значит, — вновь подпрыгнул он и заторопился,
стремясь вывалить на меня все плохие новости разом. — Что ждут вас!
На подходе к Медвежьему озеру ждут, там, где пресветлая