Часы шли, солнце клонилось к западу, и уже в сумерках мы
отпустили последних жителей села. Всё прошло как нельзя более
удачно, и впечатление только портили безудержные рыдания трёх
оставшихся без места бедолаг. Но и с ними удалось быстро
разобраться.Семёныччерез Арчи поговорил
с ними, и определил одного на общественную пристань, пообещав
выдать свою собственную фуражку речника, для обустройства гнезда, и
самую настоящую пуговицу с якорем. Второго, повторив трюк с
пуговицей, отправили к нему же помощником, на склад у пристани, и
наказали жить им вместе и дружно, а хозяином считать старосту, или
кого еще на его месте. Третьего же, самого молодого и
застенчивого,Семёнычвзял к себе на
летнюю кухню, тут же договорившись со своим собственным домовым, и
взяв с того торжественную клятву новичка не обижать.
Мы свернулись меньше чем за пять минут, с помощью домовых
и аэродромной команды. Воткнули на место валун, нечего ему делать
посреди поля, тем более что он уже исполнился для нечистиков
какой-то благостью от Лариски, и они начали
выпрашивать его себе.Семёнычобещал им
подумать, и рожа при этом у него была самая довольная.
Убрали стол, отправили уставшую от общения саламандру
спать, и присели перекурить на колоду, чтобы завершить этот трудный
день.
— Хорошо-то как! — наконец выдохнул Фома Егорыч, ни к кому
конкретно не обращаясь. Все дела были сделаны, но он не спешил в
свою постылую ему теперь землянку, и хотел просто потянуть время. В
землянке хорошо, когда ты колдун в силе и традиции блюдешь, а когда
ты просто старик, хорошо бы в доме поселиться, с банейитёплым отхожим местом. В указательный палец на
его безвольно опущенной руке вцепился Онисим, сухими и
безжизненными глазами рассматривая хозяина и не рискуя беспокоить.
— Молодость вспомнил!
— Хорошо ему! — вдруг с неприкрытой злобой в голосе
передразнил его староста. — Сука ты, Егорыч, самая настоящая!
Больше всего бесит, что тебепохеру. И
то, что мы без колдуна остались, и что ученик твой дебил конченый.
Ведь предлагали тебе с соседних сел троих, и даже четверых, а ты!
Традиции, мля, он соблюдает! Травник сраный! А нам что теперь
делать, всем нам, ты об этом подумал?
Староста постепенно перешел на крик, но какой-то
безнадёжный и от этого не обидный.
— Согласен, — повинился перед ним Фома Егорыч и похоже,
что он даже обрадовался тому, что хоть кто-то наконец-то предъявил
ему за всё. До этого, видно, из уважения и слова обидного не
говорили, рассчитывая на авось и на то, что колдун сам извернется и
решит проблему, хотя бы вот как сегодня. — Обосрался, по-другому и
не скажешь. Да только что уж теперь-то.