Первым сообразил и обрадованно кинулся на помощь какой-то
длинный и по нездоровому худой мужик. Он с поклоном перехватил
сумку, чуть было не выронил ее от неожиданной тяжести, но справился
и не выпустил из рук, лишь только покраснел от натуги.
— Ого! — с огромным уважением оценил он мощь эльфийки,
взглянув на нее совсем другими глазами и не обращая внимания на
раздавшиеся смешки. — Пуда два точно будет!
Лара ласково ему улыбнулась и пошла по дороге, как по
подиуму, в сопровождении доброй половины села.
— Слава тебе, господи! — рядом со мной в коридоре стоял
Арчи и провожал бабушку взглядом, полным облегчения. — Как же
хорошо-то, а? Знаешь, у меня большая часть проблем именно с этих
игр в доктора и начинается! И заметь, я даже раздеваться никогда
никого не прошу, не надо мне это, тем более при таких мордатых
кавалерах, которые в окна заглядывают! Так ведь нет...
Я не выдержал и заржал. Из любого глухого угла, куда бы
нас не заносило, невозможно было уйти сразу именно потому, что
любой маг с любого дирижабля был еще и целителем. Ну куда ты
уйдешь, если в деревне больные люди имеются? И совсем плохо, если
местный колдун слабенький или дурак, и со святым отцом та же
история. Ещё хуже, если они вдобавок между собой на ножах, но это
совсем редко бывает, обычно община заставляет уйти кого-либо
одного. Но Арчи в таких случаях попадал конкретно. Из него
высасывали все соки, восстанавливался он дня два или три, и тогда я
умирал со скуки, сидя сторожем на корабле, аДалинуходил в кратковременный запой, обычно
вместе с местным кузнецом, почти всегда гномом.
Денег Арчи не брал, не принято это было среди лётных
магов, но за магические ингредиенты и лекарства люди платили по
себестоимости. Цены им были откуда-то известны и, как будто
соблюдая древний неписаный договор, благодарные пациенты после
выздоровления тащили на борт кто что горазд, но только не деньги.
Свежие яйца, рыбу, мёд и картошку, новые и битые молью меха,
сметану и самогон.
Я обычно сидел, уныло разгребая деревенское добро, и
соглашаясь со всеми предложениями какой-нибудь настырной бабки
отложить, допустим, вон тот пучок свежей редиски именно для Арчи
свет Романовича, и никому его боле не скармливать, потому что от
чистого сердца. Развлекался тем, что перенаправлял притащивших борщ
и солянку в чугунках к гному, а то ему закусывать нечем, и строго
следил за попытками открутить что-нибудь от дирижабля на
память.